Шулмусы
Шрифт:
Поиздевавшись над чувадалами вволю, встал Чо и из погребка вышел. Как и в предыдущем случае, товарищи по несчастью влетели в него и пулей назад выскочили, затаренные щедрыми дарами судьбы! Проделано алкашами всё это было с такой быстротой, что бармен не успел опередить их и прихватизировть спиртное раньше. Правда, на этот раз у чувадалов всё прошло не так же гладко. Манны небесной хоть и больше стало, но однако прибыло полку на халяву попить желающих, потому без драки не обошлось. Потасовки хорошей, только надо сказать, не вышло, потому что, с одной стороны, товарищи с утра ещё не успели, как следует, поднакатить, а с другой – вялые мыслительные процессы чувадальчиков в достаточно правильном направлении текли: «Если драться, то
Чо наблюдал за потасовкой, прищуриваясь от ослепительно яркого света южного солнца, и пребывал в очень прекрасном расположении духа: «Так-то, несчастные потомки негодяев, избивших великого русского поэта, – думал он, – благодетелем вы меня считаете, а зря. Мститель я, дураки. И месть моя начинается только. Всё у вас ещё впереди, товарищи!»
Я, наблюдая за Чо, понял смысл затеи его и вовсю смеялся.
И так, Чо с удовлетворением досмотрел процесс поглощения даров своих и дальше двинулся, а полку алкашиков-чувадальчиков тем временем всё прибывало да прибывало. И когда генерал в очередной кабачок зашёл, у его входа клубилась уже целая толпища жаждущего пития народа. Сел он за столик и по-барски крикнул бармену:
– Три пузыря коньяка! Да получше! И лимончик!
Принесли три пузыря и целый лимон, порезанный на тонкие кусочки. Чо стал наливать коньяк из первой бутылки в бокал и тут вдруг заметил в дальнем уголке забегаловки трёх офицеров ВВС. Генерал почувствовал дискомфорт. Встреча с военными не входила в его планы, но офицеры узнали Чо. Они встали и дружно поприветствовали генерала.
Авиаторы очень обрадовались такой неожиданной встрече. Конечно же, им очень хотелось пообщаться с живой легендой в простой непринужденной обстановке за бутылкой, но приглашать первыми за свой столик птицу такую важную посчитали невежливым. Чо же, холодно кивнув головой, сделал вид, что не располагает большим желанием входить в близкий контакт с коллегами. Такое поведение генерала оскорбило офицеров ужасно, и, допив водку, ушли авиаторы, не попрощавшись с живой легендой, словно той не существовало даже.
Чо ощутил в таком поступке офицеров самый настоящий плевок в себя, и душа его заныла. «Вот, чёрт! – запереживал мужик. – Ну почему нельзя было пригласить ребят и подурковать дальше вместе? Только веселее бы от того было! Видите ли, застеснялся, как красная девица».
Офицеры вышли из кабачка и сели на лавочку напротив входа в скверике, который примостился почти прямо к самому подвальчику. Разогретые коварным солнцем они разомлели и полусонные клевали носом.
А тем временем Чо, судорожно перебирая мысли, искал способ ухода от стыда, который всё сильнее и сильнее сдавливал неумолимо тисками душу. Генералу даже показалось, что и бармен, и чувадалы-алкашики, дежурящие в дверях, видят, как он краснеет. Чо захотелось испариться, исчезнуть, бросить этот чёртов коньяк и убраться восвояси. Зарыться в гостинице под одеяло, подобно страусу, да так и пережить там весь позор этот. Но, взглянув на пожирающих взглядами ожидающих пития, огненные глазища которых в дверях горели, Чо всё-таки решил сыграть финал, показать заключительную часть своего спектакля и только потом уйти.
Из бокового кармана длинного кожаного пальто генерал вытащил свежий номер газеты «Красное Знамя» и развернул его. Затем аккуратно оторвал от одного из листов три длинные полоски сантиметров по пять шириной, ловко из той бумаги скрутил три пробки и закупорил бутылки ими. Зло поглядев в сторону алчущего народа, генерал демонстративно положил зелье в глубокие карманы пальто.
Алкаши-чувадалы сперва не поняли, что же задумал благодетель, им даже показалось, что он хочет торжественно передать огненную воду непосредственно в руки обездоленного народа, но товарищи здорово ошибались. О том, что их хотят лишить манны небесной, да ещё нагло так, алкашики-чувадалы поняли лишь тогда, когда Чо демонстративно, как бы не замечая их, продефилировал мимо и стал удаляться в сторону стоянки такси. Они опешили, но ненадолго. Поняв, что бесследно исчезают дары, не мудрствуя лукаво, набросились потомки негодяев избивших Пушкина на несостоявшегося благодетеля, который непонятно почему вдруг из доброго волшебника в очень злого и нехорошего превратился.
В одно мгновенье оскорблённая публика выпотрошила из генеральских карманов всё, что там было. Вслед за коньяком ушли и все оставшиеся деньги. В процессе катавасии генерал многократно получил от чувадалов по самым разным частям своего тела. Колошматили Чо, а в мозгу его одна и та же мыслишка непрерывно бардачила: «Как Пушкина лупят! Сволочи!»
А пока Чо издевательство над собой сносил, офицеры дремали мило. Но вот шум потасовки вывел товарищей из сонного состояния, и они невольно оказались свидетелями происходящего. На унижение Чо авиаторы смотрели безучастно и совсем не собирались, обиду помня, идти на помощь. После короткой, но вполне эффективной атаки алкаши растворились, растаяли, как корабли в тумане, а Чо, помятый и оборванный, поплёлся на стоянку такси наконец и уехал к себе в гостиницу. Вернулся он в обеденное время, когда, кроме дежурной, там не было никого. Прошмыгнул к себе в номер почти незамеченным и, плюхнувшись одетым на кровать, заснул так же, как засыпают несправедливо обиженные малыши, когда их хорошенько отшлёпают. И надо же – не успел лишь глаза закрыть, как привиделся сон кошмарный.
Стоит Чо в самом центре Чу, возле роскошного дуба. По дубу тому цепь золотая вьётся, а по ней кошка здоровенная то вверх, то вниз шастает да глазищами зыркает по сторонам. А бельмы у тигры форменной кровью налиты и бешеные, как у алкашей-чувадалов, точь-в-точь. И ещё рядом с дубом стоит Пушкин Александр Сергеевич. Как и генерал, он весь побитый да оборванный. Глядит на поэта Чо, а тот губки надул и декламирует:
В гостеприимный город Чу
Я почему-то не хочу!
Стоят поэт с генералом рядышком. От страха дрожат, а вокруг потихоньку злые и свирепые алкашики-чувадалы кучкуются. Один, самый наглый, подошёл к дубу и кошку стал науськивать, чтобы та кинулась и сожрала и великого поэта, и великого испытателя. Бросилась та с цепи на Чо, но прервался сон.
Генерал проснулся весь в поту от такого гадкого фильма. Разделся и лёг спать, как положено; да беспробудно с обеда до самого следующего утра проспал.
Первым, кого встретил на другой день Чо, был инженер-собутыльник с МАПа.
– Куда это вы запропастились, товарищ генерал? Мучился я вчера один как мерин, выпить хотел, да так и осталась бутылка непочатая.
– Да дела у меня вчера общественные были: в колхозе одном перед пионерами выступал, – невозмутимо соврал Чо.
Игорь Пончиков знал, что произошло с генералом в действительности, потому что слух о его приключениях дошёл до самого дальнего закоулка Чу, и уж тем более, до каждого обитателя военного городка. Спросил он Чо, так, ради приличия, а разглядев на физиономии сочный и свежий синячище, которым, разумеется, пионеры не могли отблагодарить генерала за интересную встречу, сказал:
– Вы, верно, где-то ушиблись, товарищ генерал, а знаете, как хорошо для рассасывания ушибов водочка помогает вообще?
– Только не коньяк! – гневно уточнил генерал.
– Да, конечно, не коньяк! Водчонка! Коньяк тут на юге бодяжат безбожно, его только одни дураки здесь пьют.
– Слушай, Игорь, – виновато обратился к Пончикову генерал, – одолжи ты мне денег, а то пионерам раздал всё, что было. Копейки даже не осталось одной.
Игорь дал ему денег да сам сходил за закуской и вообще несколько дней не отходил от своего друга, пока рассасывался синяк и пока облаком деньжонки его так же, как и у Чо, не растаяли.