Шулмусы
Шрифт:
Всего неделю назад зашёл к дельцам луковым горский еврей из Махачкалы – известный картёжный шулер. Явился он к узкоглазым собратьям, чтобы деньжонками у них подразжиться, в картишки поднатянуть после урожая удачного, карманы их глубокие облегчить чуток. И надо же – на Ю нарвался. Взглянул на шулера тот и думенку в нём гнилую узрел. Гадкую-прегадкую. Ну и решил кореец на еврее по полной программе оторваться. Короче, продул тогда игрочишка шустрый денег немерено и бриллиант ещё здоровый-прездоровый оттенка редкого очень – чёрной воды.
Еврея того Хасидом звали. Так вот этот самый Хасид рассказывал, что алмаз тот его далёкому предку сама Екатерина II подарила, когда, будучи крутым ростовщиком, помог тот ей врагов разорить коварных. А ювелир, которого Ю на другой день после выигрыша позвал, чтобы камень оценить, глаза вылупил, рот раскрыл и побледнел аж, увидев его.
– Цены чуду такому нету! – сказал ювелир. – Вещица подобная вряд ли даже у самого крутого первого секретаря обкома партии в загашнике припрятана. Тут похлеще загибай. Такую диковину за честь посчитает иметь даже всемогущий член Политбюро или султан какого-нибудь там Брунея. Достойную оправку для камешка такого трудновато будет изготовить очень. Простой ювелир тут не справится. Тут супернужен.
Короче, сидят товарищи корейцы Ю и О. Карманы у них от денег дуются, и оторваться бы мужикам, проявить в разгуле корейское ухарство своё, а они нет. Сидят себе на лавочке да ножками болтают, будто и надо так.
А в то самое время мимо них дефилировала жена начальника чувадальской милиции. Пышная женщина, статная. Вела она на поводке двух собачонок милых. Двух пекинесов очаровательных. Увидели товарищи корейцы тех собак, и души у них заныли: так скушать им тех пёсиков захотелось, аж затряслись бедняги от вожделения и слюнки пустили, на деликатес такой глядючи.
Желание это с каждой минутой росло и подстёгивалось, с одной стороны тем, что пекинесов в своей жизни Ю и О ещё ни разу не пробовали, а с другой – собачонки эти были собственностью могущественного властелина, грозы всей местной округи. Да попробуй купи-возьми их у начальника чувадальской милиции. Не продаст. Денег-то побольше, чем у всех корейцев города Чу вместе взятых. На них вообще у главного милиционера района аллергия. А как той аллергии не быть-то, коли деньги возами прут? Всё несут и несут не переставая вереницей широкой, длинной. Надоели деньжонки, обрыдли напрочь. Вот и стал товарищ начальник только бриллиантами взятки брать. За что кликуха к нему приклеилась – Бриллиантович. Ну, а супруга, соответственно, Бриллиантовной стала. Так что купить собак за деньги было абсолютно нереальною авантюрой. За брюлик императрицы, может быть, и согласилась бы Бриллиантовна, но такой обмен, понятно, уж очень неадекватным был.
Вот и призадумались товарищи. Глазки прищурили, затылки почесали, а после спустились в тот самый подвальчик, где офицеры сидели и водчонку пили.
Бармен в злачном заведении том был их приятель хороший. Подошли они к стойке и поведали ему на ушко про желанье своё большое: шашлычок из собачонок милых Бриллиантовны откушать.
Услышал бармен крамолу такую ужасную и аж затрясся весь. Ручками замотал, головкой завертел, в дело опасное ввязываться совсем не желая. Но Ю достал банковским образом запечатанные четыре пачки сторублевок и положил их на стойку, цену делу зная. Увидел человек деньги такие невероятные – и голова у него крутиться перестала, и ручонки угомонились. Взял он бабки, шепнул помощнице что-то на ушко и ушёл.
Денег бармену корейцы столько отвалили, что ему было за что хорошего специалиста нанять. В Чу как раз водились такие. Заплати хорошо, так они и сверхсекретный, только что испытанный генералом Чо самолёт ЧМУ-Т-5 с аэродрома уволокут. Правда, с шавками куда опасней дело. Коль прокол, так Бриллантович без шкуры как пить дать оставит.
Но прокола никакого к счастью не было. Операция по изъятию собак прошла блестяще. Словно испарились в самом центре города. Мотала Бриллиантовна головой ошалело, отыскать пытаясь глазами пекинесов пропавших, да нигде не было их, лишь ошейники расстёгнутые на концах поводков болтались.
– Ашот! – закричала дама, увидев как раз проходившего мимо участкового в гражданской одежде. – Ашот! Беда! Собаки пропали мои! Только что были и – вот!
Чуть не плача, Бриллиантовна показала милиционеру два поводка с ошейниками пустыми. А тот грозный вид напустил на себя и воскликнул подобострастно:
– Одну минуточку, Хасима Хамидовна! Найду я ваших собак! Будьте спокойны!
А про себя выругался злобно: «Угораздил же тебя чёрт по моему участку с шавками со своими шарошкаться!» Зная крутой нрав своего начальника, решил Ашот в поиске псов по полной программе выложиться. Первым долгом, поднял он на уши всю чувадальскую милицию. Через пять минут буквально к скверику, где совсем недавно корейцы отдыхали, подкатили два «воронка», и целая толпа милиции набежала. Кольцом прочным весь центр города оцепили, где собаки пропали, и давай шмонать всех подряд, кто только под руку попадётся. А заартачится какой гражданин, так его по шее – ну и в «воронок» без вопросов лишних. Всё перевернули вокруг доблестные товарищи милиционеры, но собаки – как в воду канули.
Участковый Ашот решил в погребок к своему приятелю заглянуть, насчёт собак поинтересоваться. Не слышал ли чего? Кстати сказать, Ашот был тем самым участковым, которого в своё время так сильно напугал генерал Чо.
– Плохие дела, дружище! – заныл участковый. – Возле подвальчика твоего Бриллиантовна собак своих потеряла. Не слышал ли ненароком, где они? Кранты мне, коль не найдутся. Замордует муженёк, со свету сживёт, паскуда! Хоть по собственному желанию пиши!
– Ничего, Ашот, я не слышал пока, – отвечал бармен, – а уж в подвал ко мне псы её сто процентов не забегали. Это абсолютно точно. С утра самого воздуха свежего не нюхал. От стойки не отходил. В подвале своём, Ашот, как в шахте промаялся. Надбавку, дружище, мне за подземность платить положено, да кому дело-то до меня есть?
Участковый скис совсем, и бармену жалко очень его стало:
– Да не горюй ты, Ашот! Куда собаки бриллиантовские подеваться могут? Кто отважится их украсть? – Бриллиантович без яиц оставит. Были бы ещё хоть побольше да пожирнее, так пошли б на шашлык корейцам, а на кошек таких ни за что не позарятся собачатники.
Налил бармен участковому коньяку полстакана, тот выпил его залпом и, закусывая, в глубину зала взгляд перевёл, туда, где корейцы и офицеры сидели.
– Не видели, мужики, собачонок двух курносых, маленьких?
В ответ и корейцы, и военные плечами пожали. Плюнул Ашот злобно на пол погребка, махнул с досадой рукой да и вышел из заведения.
– А что, мужики, – прокомментировал ситуацию Круглов, – собака – штука очень даже вкусная! Не верите? Так у наших соседей спросите. Они толк в этом деле знают: хряпают собачек так, что аж за ушами трещит.
Ю и О, услышав такое, улыбнулись. И повернулись к авиаторам:
– Коль, товарищи лётчики, вы так хорошо разбираетесь в корейской национальной еде, так не присоединитесь ли к нам?