Шум пройденного (сборник)
Шрифт:
Ура! Снова Новый год.
И всё у нас по-новому.
Старый год уходит вперёд.
Новый год зовёт назад.
Страна живёт уверенно, хотя есть странности.
В обществе, откуда ни возьмись, снова появились антисоветские настроения.
И даже стали популярными.
Как? Почему? Советской власти давно нет…
Учёные, с трудом оставшиеся в стране, исследуют эту странность.
И это при том, что механизм принятия решений налажен.
Детали механизма заняли места в зале заседаний.
Решения приняты.
Из решений самые решительные будут украшать стенды улиц и скверы площадей.
Затем будет принято самое решительное из всех решительных решений и под названием «Решение – в жизнь!» будет украшать все вокзалы всех городов.
Я какое-то время кричал:
– Жизнь становится лучше!
Сейчас кричать перестал.
Хотя ещё иногда так думаю.
На этих криках: «Жизнь стала лучше!» я потерял довольно крупную часть публики.
Президент и премьер на этом же тексте уверенно набирают голоса.
Или у нас публика разная, или я считаю по доходам, а не голосам.
Странно!
Мне отец говорил: «Делай, что говоришь! Но не говори, что делаешь!» – но я делаю и говорю одно и то же.
Отец от меня такой профессии не ожидал.
Жизнь за это время успокоилась, установилась: вернулись забастовки, голодовки, протесты.
То есть жизнь устаканилась.
Но если раньше по ночам окна горели – идея была.
Теперь окна погасли, горят глаза неугасимым голубым огоньком.
Раньше говорили – учитесь у стариков, теперь их толкают – бегите за молодыми, они, как собаки в метель, что-то чуют и куда-то бегут. Может, и вас куда приведут.
Весь народ этим занимается – следят за молодыми.
Хотя их движение тоже хаотичное.
И часто – в поисках женщин…
Ну, хотя бы это.
Если учесть, что наши люди ненавидят именно служебные обязанности, а всё остальное делают с удовольствием, может, что-то и получится.
Хорошо хоть мы перестали приставать к человечеству, рекомендовать тяжёлую работу, скудную пищу, коммунальные квартиры и низкий заработок с криком: «Кто с нами, друзья?!»
Друзья при первой попытке ослабить хватку – разбежались.
И нам надо опять надеяться на себя.
А это самая слабая из надежд.
А когда всё так светло и печально, неожиданно возникает хорошее настроение.
Что такое? Откуда?
Пройдёмся опять:
Этих нет.
Эти не работают.
Этот болеет.
Эти голосуют и голосуют.
Эти растут.
Эти падают.
И всё это ещё стало на год старше.
Чего же вдруг хорошее настроение?
А потому что всё!!!
Уже невозможно быть в плохом!
Прошу к столу.
Макаревичу
Самое смешное в этой стране, в этой культуре, что Андрею Макаревичу – пятьдесят лет.
Копеечный возраст.
Мелкий юбилей, не стоящий этих волнений.
Впереди – трудный пятьдесят первый, опасный пятьдесят второй и радостный пятьдесят третий.
Итоги подводить не надо.
Они появляются в тридцать пять, в шестьдесят их уже пересчитывают.
Но какое разнообразие Макаревича!
Сколько путей развития!
Как будто один человек одновременно открыл три двери тремя ключами и вошёл в три зала.
Критик начнёт разбирать музыку, поэзию, живопись, кулинарию, путешествия – запутается окончательно и вздохнёт «какой талантливый!», и заплачет.
Какой талантливый!
Пение – одна треть талантов, а варка овощей, а ныряние в подводный мир, чтоб просто помолчать в обществе тех, кого он потом так вкусно будет готовить.
Андрей один из двух или трёх музыкантов, для которых пение – это слова под красивую медленную музыку.
Его мелодии, как тополиный пух, – ни отклонить, ни выплюнуть, ни отодрать.
Смотришь чьё-то пение на экране ТВ: трудно петь без слов и без музыки, но когда этим занимаются массы – я снимаю шляпу.
Так поёт бензиновый мотор.
А вот когда на разбавленном бензине поёт «Машина времени», мне тоже этого хочется. Мне очень этого хочется. Хотя мои пять минут пения вызывают три часа угрызений совести.
Андрей пишет всё лучше и последние песни лучше первых.
Наша жизнь стала фоном для его тихого голоса.
И на фоне его тихого голоса остро проигрывает наша жизнь.
Как ни странно, Макаревич понимает то, что произносит.
Для шоу-бизнеса это уникальное дарование.
И ещё он старый русский интеллигент, и я прошу его этого не стыдиться.
Интеллект и хорошие манеры ещё войдут в моду.
Ещё кто-то его попросит: «Мне на приём к королеве, вы не покажете, какой платок?…»
Продвинутые журналисты часто спрашивают у космонавтов и «звёзд»: «Скажите, какое место в вашей жизни занимает еда?»
Андрей на это ответил всей своей жизнью.
«Из нашей еды, – говорит он, – выделяется настоящая музыка, настоящая живопись, настоящая поэзия».
Он вошёл и открыл нам три двери в три мира.
И ещё открыл нам подводный мир своего существования и надводный мир своего пения.
Судя по верхнему – и нижний прекрасен.
Владимиру Спивакову
Вот, Володя, тебе и шестьдесят.
Это такой жанр – стареть у всех на глазах под крики: «Вы совсем не изменились!»