Шум пройденного (сборник)
Шрифт:
Практически контрольный пакет города.
Пятьдесят один процент – у них на танцах.
Красиво.
Большевики не знали.
Три чартера плюс два автобуса.
Пятьдесят три на девяносто.
Красиво.
Шумно.
Какая водка лучше?
Браслетик на запястье – и в Ибицу…
Извините за название.
Там на сцене – томный изгибается Эльдар в зелёной шляпке, юбке, на платформах.
Как интересно.
Мужчины развлекают.
Дамы трудятся.
Я вдруг обиделся на слово «хитрый»,
и «вас любила моя мама».
– Чем же хитрый? Умный, – поправил я.
– Нет, хитрый, – гундосил опытный ребёнок.
Мне бы согласиться.
Но я упёрся.
Ну не нуждался, видимо.
Пошарил внутри себя – не нужно ни черта.
– Так что, ты утверждаешь, что я хитрый? Ну, давай доказывай.
Шло дело к драке.
Она хоть крошка, но силы равные.
– Я утверждаю, что я умный, – и я хлебнул свой фифти-фифти.
– Нет, хитрый, – озлобился ребёнок и перевернул стакан с томатным соком на себя.
Ура! Моя взяла!
Я отбыл в танце, пока там три молодых штурмовика оттирали юбку, напоминающую брючный пояс…
Вихрь подхватил меня.
Я танцевал в хорошем ритме, но не в такт.
Просил оркестр подстроиться, но это был оркестр из Вашингтона, он по трансляции на хлорвиниле, хотя диджей рукой мне притормаживал.
Уважают.
Я чувствовал себя великим динамистом.
Нет, девочка, флирт и динамо – вещи разные: флирт ведёт, динамо лишь уводит.
Флирт – для кого-то лично, динамо – все подряд.
Динамо – сволочь, которой ничего не надо.
Пополоскать и смыться.
Флирт – звонит.
Динамо – никогда.
Флирт – жизнь.
Флирт – водка.
Динамо – суп из мусорной корзины, каша из вранья.
Я был динамо.
Я прекратил.
Когда меня вели две девочки домой – я плакал.
Я динамистка.
Я записался на приём в женконсультацию.
Я напился.
Я отдал в стирку кофту с телефонами в карманах и замер на диване.
Мне только жаль ребят однообразных.
Работа, виски, перелёт, закуски, стол, куплеты, децибелы, террористки, децибелы, виски, лёд, концерт, бассейн и перелёт.
Можно было бы исчезнуть. Уйти на подводной лодке. Но так жалко всех. Будут искать, мучиться… Какое-то время, конечно.
Я-то вернусь. Просто они не знают. А вот когда я вернусь, будет жалко себя.
Они уже смирились, привыкли, поняли, что так легче. И вдруг я – здрасте! Обалдели все и даже кто-то лишний.
Что же делать? Возвращаться на подлодку? И здесь моё место и там моё место заняты… Вот положение.
Несколько часов приставал к знакомым: «Что вы посоветуете?…» – затем вернулся в свой дом и Бога благодарил за место в собачьей будке.
Исчезать всегда приятно…
Если не думать…
– Нам по пятьдесят. Это юбилей, а не заказ.
Автограф
В Одессе на книжной ярмарке на морвокзале я подписывал книги.
Образовалась даже небольшая даже очередь.
Даже народ галдит.
Я пишу в Америку, в Израиль, в Германию, Австралию.
В общем, нашим, но туда.
Кто-то просит подписать «Гале от Юры», кто-то – «мой папа Вас любит».
– Как папу зовут?
– Валера.
– Как маму зовут?
– Шурочка.
– Тебя как, девочка-радость?
– Надеждочка.
«С Вашей Надеждой не расстанусь».
Пишу быстро, бодро.
– Кому, девушка?
– Сыну Кириллу.
«Твоя мама, Кира… В общем, держись, Кирочка, за маму… Я тебя сменю…».
И тут слышу два женских голоса:
– Почему я должна у него подписывать?
– Ну, пока он здесь.
– И что он мне должен написать?
– Ой, Рая, что ты начинаешь.
– Я не начинаю. Что, я должна книгу у него купить? Дай двадцать гривен, я куплю.
– У меня нет. Купи ты.
– Не хочу. Почему я должна за двадцать гривен…
– Ну, дай ему что-нибудь подписать.
– А что он мне напишет?
– Я не знаю. Он что-то тебе напишет.
– Что, Рая, что он мне напишет? Это я что, в очереди должна к нему стоять?
– Не надо. Тебя пропустят.
– Кто?
– Все. Они тебя увидят – они пропустят.
– И что я должна сделать?
– Ой! Дай ему какую-нибудь бумажку, он что-то на ней напишет.
– Что, Рая? Что он должен написать? Я должна ему продиктовать?
– Он сам напишет.
– Что?
– Откуда я знаю. Он всем пишет. Подсунь бумажку. Он тебе напишет…
– Что?
– Он сам придумает.
– А если какую-нибудь гадость, как я Лёне покажу?
– Значит, не покажешь.
– Как я могу не показать? Мы столько лет вместе, как я могу не показать, тем более он всё равно найдёт.
– Что ты боишься? Ты уже на костыле. Что он тебе такое напишет, что ты не сможешь показать Лёне?
– Рая… Рая… Ты вчера видела по телевизору? Они все теперь только об этом и пишут. У них какое-то воспаление.
– Он такого не напишет. Я его знаю давно.
– Ты же говорила, что он редко приезжает.
– Сейчас редко, да…
– Ну вот… Между приездами их так портят, Рая. Они сейчас только об этом и пишут.
– Ну, тогда он просто распишется.
– А если он что-то ещё начнёт?…