Шуньята под соусом демиглас
Шрифт:
– Вся моя жизнь – повторение мифа о Сизифе, – раздался жалобный голос откуда-то из угла. – Почему нельзя просто взять и умереть?
Я подошёл ближе и наконец увидел нашего неудачливого дружка. Им оказался не печальный готический плакса, не седой интеллигентный профессор в очках, а лысый толстячок лет пятидесяти с раскрасневшимся лицом. Как бы описать в двух словах, чтоб вы поняли… Короче, это был такой, знаете, человек-батя. Почти эталонный, в майке-алкоголичке и растянутых трениках. Он сидел на полу, вжавшись в стену, и вертел в руках злополучную зажигалку в виде пистолета,
Это неприятно действовало мне на нервы, и я в конце концов не выдержал, сказал:
– Ну, ты не расстраивайся. Можно ещё жопу спалить. Да, не очень приятная смерть, зато мужественная.
Не подумайте, что это было злорадство. Ни один человек на земле, даже самый конченый, не заслуживает мучений, таково моё мнение. Но Бу выглядел настолько потерянным и грустным, что я захотел его развеселить. Подумал, ему станет легче. Смех всегда побеждает и страх, и боль, делает мир пригодным для жизни местом.
Но наш дружочек, кажется, не оценил искромётной шутки. Потому что подтянул колени к груди и завыл, как раненый зверёк:
– Это невыносимо, я больше не могу… Мне плохо…
Судя по всему, он даже не понимал, кто мы и зачем пришли по его душу. Говорил сам с собой, погрузившись в мрачные мысли, и окружающего мира для него не существовало.
– Хватит ныть, Бу, – с раздражением бросила Принцесса. Она с ногами забралась на диван, пачкая обивку подошвами кроссовок. В усталости откинулась на подушки и вынула из кармана джинсов нож. Принявшись, не раскрывая, вертеть его в руках. – Давай уже покончим с этим, – напрямик, без лишних предисловий, заявила она. – Доверься профессионалам. Мы тебя убьём, и ты обо всём забудешь. Не об этом ли ты мечтал?
– Нет! Мои мечты никогда не сбудутся! – взвизгнул Бу, не понимая смысла её слов. – Я всегда буду несчастен! – И вдруг опомнился, часто-часто заморгал маленькими свиными глазками. – А… Принцесса, это ты?
Он, кажется, только сейчас заметил меня. Свёл белёсые брови к переносице, с недоверием всмотрелся в моё лицо – так, будто я был потенциальным кандидатом на роль жениха его воображаемой дочурки.
– А это что за педик?
Потрясающее неуважение, не правда ли? Мы, значит, пришли оказать этому недоумку услугу – по доброте душевной избавить его от страданий, а он ещё и издевается. Какая наглость!
– Сам ты педик, – тут же огрызнулся я. И, жестом очертив в воздухе круг, с театральным пафосом объявил: – Не видишь, что ли? Я эльф!
Ну, вы помните, что было у меня на голове, да? Очаровательный венок из косичек, украшенный цветочными заколками, – между прочим, произведение искусства! Чисто art nouveau, истинное воплощение красоты.
Но вкуса у чувака оказалось примерно столько же, сколько и воли к жизни. Он недовольно крякнул и покосился на Принцессу:
– Твой приятель?
– Нет, – с нарочитой невозмутимостью отозвалась та, не выпуская из рук нож. – Это мой любовник. У него очень большое сердце, – томным голосом опытной куртизанки сообщила она. И, изогнув бровь, вкрадчиво добавила: – И член.
Я не смог удержаться от хохота:
– Не, сердце у меня поменьше.
– Да ладно тебе, Реми. Не скромничай.
Губы Принцессы оставались плотно сжатыми, но глаза смеялись: в них блестели лукавые искорки. Вечно серьёзная девчуля, сейчас она была по-детски беззаботна, и это меня умиляло. На душе стало очень легко, и даже Бессмертный Бу, сидевший всё с той же скорбной миной страдальца, не портил веселья.
Ровно до тех пор, пока не додумался брякнуть:
– Реми? Француз, что ли?
Вы знаете, ребята, у меня есть только два режима: либо ржать, как последний придурок, либо беситься, третьего не дано. Я подавился застрявшим в горле смешком и от досады скрипнул зубами. Это было уже слишком. Чувак ходил по охуенно тонкому льду. Жить, что ли, надоело?
Ах да, погодите-ка…
– Ну всё, – не выдержал я. – Принцесса, давай его кончать!
Вообще-то в моей душе не было злости – только спонтанное раздражение. То есть не подумайте, что мне вдруг в самом деле захотелось прикончить Бу, да ещё и из-за какого-то глупого вопроса. Я бросил это не задумываясь, выплёскивая ребяческую обиду. Но уже через секунду понял, насколько сильно облажался.
Потому что Принцесса истолковала мои слова вполне однозначно.
– Валяй, – пугающе ледяным голосом сказала она, будто объявила приговор. И бросила мне нож.
Я поймал его на лету, повертел в руках. Выдвинул призрачно острое лезвие и вдруг понял, что не смогу. Как-то уж очень стрёмно всё это выглядело. На кой чёрт вообще надо проверять наши теории? Почему нельзя взять другой нож, чтобы не спорить о том, настоящий он или нет? Мы могли бы, например, спуститься на кухню, порыться в ящике с приборами, а потом тихо-мирно свалить. И волки были бы целы, и овцы сыты.
– Не, – сказал я, – чё-то передумал. Не хочу его убивать.
– Убивать? – удивлённым эхом повторил Бу, складывая мясистые губы в трубочку. – Кого?
Вот каким местом он слушал, а? Думал, мы пришли составить ему приятную компанию на ночь? Посидеть поболтать об абсурдности бытия? Ну да, конечно, а нож взяли чисто по приколу, чтоб веселее было.
– Тебя, идиот! – сквозь зубы бросила Принцесса, раздосадованная непрошибаемой тупостью Бу. – Кого ж ещё?
Он широко распахнул влажно блестящие глаза и вжался в стену. Визгливо вскрикнув:
– Нет! – Бу по очереди оглядел нас обоих и завопил: – Вы что, обалдели?! Я не хочу! Не трогайте меня! Нет!
Тут я, конечно, малость прихуел.
– Чего? В смысле, блядь, не хочешь? – И непонимающе сморгнул, пытаясь переварить услышанное. А потом напомнил: – Ты пытался утопиться в аквариуме. И застрелиться зажигалкой.
– Но я сам буду решать, когда и как мне умереть!
Он заметно разнервничался. Его забила мелкая дрожь, и лоб покрылся испариной. Удерживая пистолет-зажигалку во влажных от пота руках, Бу снова принялся щёлкать спусковым крючком, вглядываясь в язычок пламени.