Шуры-муры с призраком

Донцова Дарья

– Когда? – уточнила я.

– Послезавтра, – ответил Николай.

– Молодец! – похвалила я парня. – Надеюсь, мобильный у звезды сцены есть, и ты его знаешь.

– Он еще самый дорогой айфон приобрел, – наябедничал Епифанцев, – сейчас вам номер эсэмэской сброшу.

У меня сильно зачесался правый глаз, пришлось снять черные очки и потереть веко. Николай молча смотрел на меня, потом тихо спросил:

– Извините за любопытство, Евлампия, а как вы такое с ресницами и бровями сделали? Они у вас сегодня оригинально выглядят. И волосы супер, цвет

крутой!

Я проигнорировала вопрос стажера, встала и двинулась к двери.

– Лампа, – крикнул мне в спину Николай, – можно ваше лицо сфоткаю? У меня девушка ведет в Интернете бьюти-блог, она разные луки собирает, у нее много посещений.

Я обернулась, Епифанцев живо щелкнул айпадом.

– Не желаю, чтобы мое имя светилось в Сети, – отрезала я.

– Понял, – сказал Епифанцев, – а вот моя мама не возражает, когда ее Марина у себя выставляет. Хотя мамуля тоже сыщик, она под прикрытием работает.

– Николай, если твоя мать служит в полиции и выполняет особые поручения под чужим именем, об этом нельзя никому рассказывать, – строго сказала я.

– Вам можно, – заулыбался Епифанцев.

– Нет! Нельзя, – возразила я, – ты не имеешь права болтать о чужой службе.

– Она не полицейская, – начал Коля, – и вы ей нравитесь, я часто рассказываю дома о вас.

Я решила не продолжать беседу, вышла в коридор и наткнулась на Бунина, который именно в этот момент собрался войти в кабинет.

– Лампа! – дернулся Роман.

– Привет, привет, – расцвела я, – ты раздобыл сведения о человеке по прозвищу Шнапси?

– Фу-у, – выдохнул Бунин, – пока не успел. Макс приказал кое-что у Глаголевой забрать, отсканировать и ему отправить. Я спустился в морг… а там…

– Не беспокойся, я уже получила информацию, – остановила я Романа и стала ждать взрыва его негодования.

Но компьютерщик не стал злиться.

– Романова, ты жива? Я зашел к Ленке, а там твой труп!

– Да ну? – всплеснула я руками. – Извини, если тебя разочаровала, но пока еще на этом свете присутствую.

– Сначала я прифигел, – непривычно жалобно завел Бунин. – Ну когда с тобой беда случилась? Ты неприятная дама, вздорная, вечно споришь, мужу на меня жалуешься. Но даже самому плохому человеку смерти желать не по-христиански.

Роман потряс головой.

– Около определителя стоял, он как раз выключился, пар ушел, а твой труп глаза открыл и заржал.

– Не может быть, – сдавленным голосом отозвалась я, – мертвецы не хохочут.

– Этот во всю пасть гоготал, все клыки кривые наружу!

– У меня идеально ровные зубы! – возмутилась я и осеклась.

Но Бунин ничего не понял, он продолжал рассказ:

– Я выскочил в коридор, побежал в туалет, умылся. Очень не хотел к Глаголевой возвращаться, но надо Максу документы приготовить. Пришлось назад идти. Вошел в лабораторию, глянул на определитель, а он пустой. Спросил у Ленки: «Слушай, ты уверена, что Романова померла? Ее труп мне сейчас в лицо ржал. Ты хорошо проверила тело? Помню, как у нас мужик в холодном ящике очнулся». Глаголева давай

огнем плеваться: «Я тогда не работала. И у меня подобного не случится. Думаешь, я способна запихнуть в аппарат живую? Она же там от пара задохнется. И с какой стати мне это делать? Нет, Рома, кто в определитель попал, тот отсюда на своих ногах не уходит. Я аппаратуру исключительно по назначению использую. Краску с лица ею не удаляю. И в аппарате сегодня никого не было, у тебя глюки».

Бунин расстегнул воротник рубашки.

– Но я тебя видел! А Глаголева утверждает, что тебя в морг не привозили. Готов поклясться, ты там лежала! Хохотала!

Я посмотрела на картонный стакан, который Роман держал в руке.

– Сколько кофе ты сегодня выпил?

– Не знаю, не считал, – ответил Бунин, – пять, шесть порций. Вчера у компа долго сидел, утром никак проснуться не мог.

– Понятно, кофеиновое отравление, – с видом знатока объявила я, – небось еще и не поел нормально.

– Чипсами перекусил, – пояснил Бунин, – с запахом бекона.

– На завтрак надо есть овсянку или гречку, – посоветовала я, – глотать литрами кофе не следует. Лучше пить зеленый чай, от него сон мигом прочь улетит. Ленка права, у тебя глюки. Я жива.

– Можно потрогаю тебя? – испуганно попросил Бунин.

Я протянула ему руку.

– Желаешь убедиться, что имеешь дело не с зомби? Начинай вести здоровый образ жизни, и все наладится.

– Перестанет мерещиться дрянь, вроде тебя в морге? – задал гениальный вопрос Роман.

– Правильная еда, исключение кофеина, режим дня помогут, – пообещала я.

– А-а-а, – протянул Бунин, – попробую…

– Вот и отлично, – сказала я.

Помахав стоявшему с растерянным видом Бунину рукой, я пошла к лифту и услышала за спиной:

– Романова!

Я обернулась.

– Да?

– Почему труп хохотал?

Я нажала кнопку вызова лифта.

– Глюки живут по своим правилам.

– Что у тебя с глазами?

– Аллергия, – нашла я ответ.

– А с волосами чего?

– Покрасила. Решила сменить имидж. Еще вопросы имеются? Задавай, не стесняйся, вероятно, тебе интересно узнать мой вес, рост, размер обуви, – продолжала я.

Подъехавший лифт бесшумно открыл двери, я юркнула в кабину, нажала на кнопку с цифрой «три» и поехала вверх. Да уж, денек сегодня замечательный, сначала я проснулась с зелеными пятнами на лице, потом от них избавилась, зато приобрела красный цвет волос и удивительную конструкцию под названием «броворесницы». Теперь мне неудобно моргать, да и выглядит «икебана» странно, а еще я вынесла мозг Роману. Зато выяснилась правда про Игоря Артемьева. Где санитар из морга, подрабатывающий стриптизом в подпольном клубе «Ликси» и выступающий почти даром на сцене театра, раздобыл сто пятьдесят тысяч долларов? Ответ прост: он снял с шеи покойной Лауры ключ от банковской ячейки и забрал себе ее содержимое. Кто, кроме покойного Никиты Владимировича, Лауры и Елены Яшиной, мог знать, где хранятся деньги? Только заказчик убийства Сыркина.