Шут и его жена
Шрифт:
За ворота его как ни странно выпустили, хотя он до последнего был уверенн, что это ловушка. Разучился доверять. А может и не умел никогда. Или просто не было кому. Он прошел несколько шагов и свернул на более оживлённую улицу. Как раз хотел распросить, где здесь гостиница или трактир какой завалящий. Первый раз в жизни появилось дурацкое желание напиться, которое он, правда, быстро поборол. Всё-таки походить на животных, которыми становились после попойки придворные князя, он не хотел. А ещё было больно в груди. Саднило. Как будто какой-то осколок в сердце. Привыкай, дурья башка. Так теперь всегда будет. Без Нири.
Он прошёл всего несколько шагов. Даже имение лорда не до конца скрылось за крышами домов, когда его остановил один из воинов.
— Ваши документы.
— Какие документы? — Мик удивился так, что на несколько секунд поетрял дар речи. Если бы здесь нужны были документы дл въезда в королевство или нахождении в столице, Нири наверное сообщила бы ему. Или она тоже… Нет. Он решительно не мог и не хотел верить, что она делала это всё нарочно. Она не могла. Только не она.
— Те самые. — Воин грубо усмехнулся. Ну да, он по сравнению с ним казался дохликом и заморышем. Вырваться? И что? И куда он убежит? Да его в два счёта найдут. — Если нет, то тогда я вынужден задержать вас до выяснения осбтоятельств. Ну ка! А это что? — И воин ловко вытащил у него мешочек с монетами. — Поди украл у добрых людей.
— Что? Нет. Я не крал! — Возмутился он. Да только кто его слушал! Воин заломил ему руки и потащил в тюрьму. Всего то дело за малым. Раз — и без суда и следствия он уже летит на пучок прелой соломы. И деньги у него конечно отобрали.
И теперь, просидев по его подсчетам дня три, наверное, и многое передумав, он готов был голову дать на отсечение, что всё это фарс и спектакль, подстроенный специально. Для чего? Мик не знал. Но если допустить, хотя бы на секунду, что Нирин дядя вовсе не так хорош, как они о нём думали, всё встаёт на свои места. Его намеренно убрали, спрятали с глаз долой, чтобы делать с Нири всё, что им заблагорассудится. И в бессильной злобе он снова сжимал кулаки.
Их снова обвели вокруг пальца. А то, что это Нирин дядя во всём виноват, ему виделось всё яснее. А куда уж иначе? На него ведь работали эти проклятые воины. А кто будет нанимать таких головорезов без чести и совести? Только такой же человек. Мик сжал губы. Самое паршивое было то, что он ничего поделать с этим не мог. Совсем ничего.
И в груди болело всё больше и больше. Он переживал за Нири. Не было ни минуты, чтобы он не думал о ней. Помнит ли? Думает ли? Не забыла ещё? Почему то он надеялся, что нет. И эта надежда давала ему силы не отчаиваться. Не могут же его держать в тюрьме весно. Наверное, дядя таким образом хочет надваить на Нири. Может быть, заставить её что-то сделать. Когда всё кончится, его, наверное, выпустят. Ну или уберут, что тоже возможно.
От нечего делать, Мик достал свирель (хоть её не отобрали) и начал наигрывать знакомые мелодии. Иначе бы тут за несколько дней свихнуться можно было. Других узников он не видел. Да и вообще света тут было немного — только из малюсенького окнца почти под потолком камеры. Но спасибо хоть кормили исправно.
Как только ему надоедало играть на свирели, он пододвигал старый, шатающийся табурет к стене, становился на него и выглядывал в окно. Тюрьма находилась почти под землёй. Поэтому из окна ему было видно в основном ноги прохожих и кусочек улицы. Ну и разговоры иногда доносились. Тогда Мик прижимался носом к решётке, чтобы хоть что-то расслышать. Ну и узнать новости. Но новостей никаких не было. Город жил своей жизнью.
На третий, кажется, день такого времяпрепровождения, он привычно встал на табурет и решил сыграть на свирели. Может хоть чьё то внимание привлечёт. Хотя люди старались обходить стороной тюрьму с её опасными жителями. А прутья решётки были приделаны так часто, что палец едва высунешь, не то что руку. Зимой здесь наверное ужасно холодно и узники умирают от холода. Если он доживёт до весны, будет как раз возможность это проверить. Мик хмыкнул и заиграл.
Люди спешили мимо. Никто не слышал, а может не хотел слышать. И вдруг возле него остановились чьи то ноги. Судя по размеру ботинок — мальчишеские. А потом появилось и вся физиономия. Пусть на каком-то расстоянии от его камеры, но хоть что-то.
— Привет, — сказал мальчик.
— Привет, — Мик в ответ растянулся в улыбке.
— А я тебя знаю, — и он тоже улыбнулся в ответ.
«Откуда?» хотел спросить Мик, но не успел. Мальчика позвали и он убежал. Вот и всё общение. Мик хмыкнул и отошёл от окна. Он устал играть. И всё-таки мальчишеская физиономия показалась ему тоже странно знакомой. Где они могли видеться? Явно ведь не у князя Литара.
Но мальчик больше не пришёл и Мик перестал об этом думать. Все мысли снова заняла Нири. И во сне ему казалось, что он даже видит её. Может дотронуться, поговорить, обнять. Но он просыпался, сон кончался и он снова оказывался в камере на топчане с прелой соломой. Увы.
Наконец, день, наверное, на четвёртый, а может на пятый, Мик, если честно сбился со счёта, он услышал крики. Прижался к решетке.
— Свежие новости! Племянница лорда Файрхофа завтра выходит замуж. Свежие новости!
Газетчик! Мик бы протянул ему рук и купил бы газету, или хоть бы выпросил прочитанный листик. Но, увы, он не дотягивался. Жадно он вслушиваля, пытаясь узнать ещё хоть что-то. Но ничего. Больше никаких новостей. Неужели Нири действительно выходит замуж? Сначала в груди стало жарко, словно огонь заворочался в венах, а потом больно, да так, что показалось будто он прям сейчас умрёт.
Да нет! Не могла его Нири так быстро его забыть! Или он совсем дурачок и не разбирается в людях, или тут дело нечисто! А может быть, он просто хочет видеть то, чего нет? Хочет обманываться? Эх, ему бы хоть глазком посмотреть на неё, спросить… Наверняка же дядя заставил её. Но зачем? Мик схватился за голову и уселся на топчан. Завтра свадьба. Завтра. А он ровным счётом ничего не может сделать. Неужели он так и будет сидеть и ловить уркадкой крупицы новостей.
Он взял свирель, снова подошёл к окну и заиграл в полную силу своих лёгких. Потом закричал, попытаясь привлечь внимание. Люди оборачивались, но никто не подошёл к нему. Никто. До самого вечера Мик пытался привлечь внимание. Потом начал стучать в дверь тюрьмы.
— Эй! Кто-нибудь!
— Чего тебе? — Гаркнул стражник за дверью. — Чего расшумелся? Тумаков дать? Быстро заткнешься!
Закричать что пожар? Не годится. Ему не оставляли ничего из того, что может гореть.
— Мыться хочу! — Гаркнул Мик.
— Не положено!
Ну пусть зайдёт, хоть на минутку. Вот сейчас он сходил с ума. Но готов был придушить стражника голыми руками, вырваться в коридор и… Что дальше, он не думал. Но готов был на любые безумства. Завтра его Нири выходит замуж, а он никак этому помешать не может. А он, между прочим, её законный муж! И вдруг он придумал.