Шут и его жена

Ратникова Дарья Владимировна

Дядя привёл её в комнату:

— Надеюсь, дорогая, ты не будешь делать глупостей? Я думаю, ты прекрасно поняла меня. — Он стоял в двери комнаты, такой до невообразимости самодовольный, что было противно. Неужели от любви до ненависти всего лишь один шаг? Неужели она действительно могла так обмануться?

— Зачем я тебе? — Тихо спросила Нири. Внутри бушевал ураган, хотелось рвать и метать, но она молчала. Надо было бежать, пока была возможность. Но куда? Может быть, она усыпит бдительность дяди и вернётся да хоть к себе домой. Или, может она испросит аудиенции у Его Величества? Нельзя опускать руки, пока ещё не всё потеряно!

— Ты всегда была умной девочкой, — довольно ответил он. — Мне нужна не ты, а имение твоего отца.

— Забирай, — решительно ответила Нири. Ей ничего не было нужно. Они вернутся с Миком в селение с теми остатками денег, что у них есть и удут жить там, пусть не богато, но будут! — Мне не нужны деньги. Я вернулась только, чтобы сообщить Его Величеству, кто убил отца и вернуться обратно.

Почему то по лицу дяди прошла тень, которая стёрла улыбку. Нири бы сказал, что это — страх. Но разве ему есть, чего бояться? Разве она может напугать его? Ведь она в полной его власти.

— Не так быстро, дорогая. — И это его «дорогая» резало слух так же, как «девка» недавнего воина. — Дерх со своими дружками, наверное, уже напились, отмечая удачное выполение моего задания. А, значит, скоро большая часть столицы будет знать, что моя потерянная племянница вернулась. И у них возникнут вопросы, если ты вдруг подаришь мне дом, вместо того, чтобы жить в нём.

— И что тебе, лорду Файрхофу до слухов? — Нири говорила грубо, не жалея слов. И не узнавала себя. Не этому её учил отец. Весь этот этикет и поведение в обществе, всё слетело с неё, как шелуха. Она будет говорить честно и открыто, как Мик. У него есть чему поучиться. Он — настоящий, в отличие от всего этого высшего света.

— О… — Дядя даже растерялся. — Вижу ты отрастила зубки. Ничего, дорогая, я сумею с тобой справиться.

И он развернулся и вышел, заперев за собой дверь. С ума сойти, пленница в доме родного дяди! Нири рассмеялась бы, если бы это не было так печально. Она сжала губы и подошла к окну. Маленькое и невысокое, оно словно специально было сделано так, чтобы даже она не пролезла. Как будто комната-тюрьма. И воины эти внизу. Она пыталась рассмотреть Мика. Но его не было. Ушёл? Увели? А вдруг дядя приведёт в исполнение свой план? От этого на сердце вдруг стало так холодно и больно, как будто она умирает. Нири прижала ладонь к груди, представив всего лишь на секунуд, что никогда больше не увидит Мика. После того, как его от костра спасло чудо, Нири поверила, что уже никогда с ними не случится такое. И вот теперь…

Нет. Она будет покорной и покладистой и сделает всё, что скажет дядя, чтобы хотя бы Мика избавить от той ловушки, в которую она сама, своими руками его завела.

Может быть, ддя исполнит своё обещание и не сделает Мику ничего плохого. Она очень на это надеялась. И не искала себе ни прощения ни оправдания.

Время до вечера она провела в этой маленькой комнате. Здесь были все удобства. Правда, Нири была уверенна, что это комната до недавнего времени не пустовала. А обставлена она была явно женщиной или для женщины. Взять хотя бы красивые занавески на окнах, или мебель выдержанную в светлых тонах, как и обивка на стенах. У дяди, насколько она знала, не было жены. Но она старалась не думать о той, что жила здесь до неё и о том, что с ней стало. В конце-концов не мог же дядя опуститься до такого!

Хотя иногда, Нири думала, что он мог. Он смотрел на Мика, как на пыль под ногами. И был бы наверное рад придавить ненароком, как надоедливого жука. Он слишком сейчас напоминал ей князя Литара. И Нири поняла, что боится. Да, храбрится, да старается не показывать страха, но всё равно боится.

Так от скуки она осмотрела каждый уголок в комнате, но ничего интересного не нашла. От тревоги за Мика болело сердце. А вдруг дядя обманул и не позвал лекаря. И он умирает от ран. Всё-таки воины хорошо его избили.

Вообще, странно, что дядя заплатил им за какое-то задание. Неужели они служат ему? Нири содрогнулась, представив, что придётся видеть их командира тогда, когда она надеялась вообще никогда с ним не встречаться больше.

Нет, она сделает всё, что скажет дядя, подпишет на него имение и все бумаги, всё, что угодно, отыщет Мика и они уедут отсюда далеко далеко. Так что никто и никогда их не найдёт.

Нири вздохнула и снова прижалась к маленьком окошку, пытаясь рассмотреть хоть что-то. Но в саду, на который выходило её окно не происходило ровным счётом ничего.

Когда уже начало темнеть и в дверь вдруг постучали, а потом в замке повернулся ключ, Нири вздрогнула и вскочила с кровати, на которую олько что уселась. Кто это пришёл и какие принёс вести?

Дверь отворилась, в проёме стоял дядя с подносом в руках.

— Вот, видишь, решил принести тебе еду лично и посмотреть, не наделала ли ты глупостей. Вижу, что нет. Умная девочка, — он улыбнулся. Так неприятно, что Нири едва не вздрогнула от отвращения и поставил на тумбу возле кровати поднос с едой. — Это твой ужин.

— Как Мик? — Первым делом спросила Нири то, что вертелось на языке. Ей даже есть не хотелось.

— Пока в порядке, — усмехнулся ей дядя. — Я лично ему выдам денег за верную службу и попрошу убраться подобру-поздорову. Но, ты же понимаешь, за ним будут присматривать, во избежание так сказать. Ты ведь пока под моей опекой. Тебе ведь ещё нет двадцати одного, если я ничего не путаю, верно? — И он замолчал ожидая её ответа.

— А если я скажу, что есть? — Нири посмотрела на него с вызовом.

— То я не поверю. Всё-таки церковные книги не могут лгать. А там записана твоя дата рождения. — Нири сжала губы. Она ровным счётом ничего не может сделать. И вот куда она спешила, а главное зачем? Зачем?! — А раз пока ты под моей опекой — и думать забудь про своего друга. Чем дальше ты от него, тем больше вероятность, что с ним ничего не случится. И наоборот.

Дядя замолчал и посмотрел на неё. А Нири невольно прижала ладонь к груди, где так быстро стучало сердце. Лишить её возможности видеть Мика, говорить с ним, лишить самой жизни!