Шут и слово короля
Шрифт:
— Дик, ну ты молодец, — обрадовался Эдин. — Что, шел за нами?
— А то, — широко улыбнулся мальчик. — Первый раз, что ли? Кука, как напьется, всегда бредет в Охотничий зал и там засыпает, и его приходится нести в постель. Нет, ты не думай, он не пьяница, он — редко…
— Ладно-ладно, — махнул рукой Эдин.
Шагая рядом, Дик по ходу дела работал языком:
— Эдин, так ты, значит, фокусник? А монеты из рукава можешь доставать? Научишь?
— Могу. Научу.
— А ты был когда-нибудь на медвежьей охоте? А ведь тебя наверняка возьмут, это же во время праздника будет, Кука тоже ездил на охоту
Эдин усмехнулся. Королю Герейну не годится мелкий медведь, ему нужен крупный. Чтобы не уступить славному предку.
Только вот великий король Сай славен не убитыми медведями, а совсем другими делами.
— Попозже я тебя познакомлю с медведем, — пообещал он Дику. — С огромным. Ты его даже погладишь.
— Правда? — обрадовался Дик. — Он ручной, да? И ты его совсем не боишься?
— Совсем не боюсь. И ты не будешь его бояться.
На следующее утро Эдин проснулся рано. Оделся, умылся, перетряхнул свой сундучок, присланный Якобом. Что же, все необходимое у него есть, и денег Якоб положил увесистый кошелек. А вот фигурку Элвисы вынул. Наверное, это правильно, незачем шуту в королевском замке такая вещь, еще увидит кто, спрашивать начнут…
Он не мог хоть ненадолго забыть услышанное вчера от Димерезиуса. И действительно, ведь все так очевидно…
Хотя, что — очевидно?! Что самый богатый циркач Кандрии станет ездить с бедным цирком ради того, чтобы учить безродного мальчишку-сироту, сына танцовщицы-акробатки? Просто потому, что его попросили об этом одолжении. И что Якоб, один из лучших фехтовальщиков Цирковой гильдии — дядька и, как там они говорят? — оружейный учитель при том самом мальчишке? Потому что его нанял Граф. Сотни мелочей всплыли в памяти и сложились в картину, сотни мелочей, о которых раньше он просто не задумывался. И он ведь знал о замыслах Графа, знал, кого же упрекать? И как сильно меняет все тот факт, что Димерезиус и Якоб появились в его жизни не случайно, а по воле Графа?
Слишком много тут воли Графа, вот что беспокоит. Даже пугает. Хотя — он много лет знает Графа, это человек, наделенный талантом влиять, владеть и распоряжаться, держать под контролем. Король вообразил, что Графа можно сделать нищим и жалким — да это просто смешно. Нельзя! Но он смиренно принял эту роль — зачем? Разве, сбежав из Эйля, он не мог забрать из монастыря дочь и обосноваться в таком месте, куда не дотянутся руки короля Герейна? Охрана в монастыре? Еще смешнее. Для того, кого не удержали стены Эйля, монастырь вообще не проблема. Он мог бы попросить покровительства другого государя, и наверняка занять при нем подобающее место. И, быть может, стать врагом Кандрии. Да хоть Сольвенна, вечный соперник Кандрии и безусловная повелительница морей, приняла бы Графа с распростертыми объятиями. Он ведь знает о Кандрии все!
Мог ли граф Верден, близкий друг короля Юджина, стать врагом Кандрии, потому что его обидел сын короля Юджина?
Вряд ли.
Он кандрийский граф, один из самых знатных людей в своей стране, не хотел становиться кем-то еще. Не хотел быть беглецом, под ногами которого горит земля. Хотел благополучия, стабильности и признания прав для дочери. Но король ни за что не откажется от дурацкого замысла выдать Аллиель за шута, и это нестрашно, если…
…если шут будет не случайным выбором короля, а сознательным — Графа. Если шут будет вовсе не шутом? Это у Эдина в голове как-то не укладывалось. Он — чей-то законный сын?
Его неприютное детство — после смерти мамы, общая со скулящим медвежонком подстилка, точнее, тощий тюфяк. Вудуду был маленький, смешной и тоже, кажется, страдал без мамы. А Бик вовсе не заставлял Эдина спать с Вудуду, тот сам положил его себе под бок. Бику было глубоко наплевать, где и как Эдин спит, да и никого это особо не заботило.
Нет, не верилось Эдину, что у его происхождения может быть какое-то двойное дно. Все для него изменилось после встречи с Графом, только после нее…
Тогда — что?
«…Кузен, ты что, прочишь этого молодца в министры королю Эрдаду?» — спросил тогда маркграф Сарталь.
«Пока рано загадывать…» — ответил Граф.
В министры — Эрдаду?!
Нет, нет. Вот уж чего не хотелось бы! Даже если представить такую невероятность, что Эдин может из шутов стать министром.
И стоит ли верить этой уклончивости Графа?
«Рано загадывать…»…
«поженитесь, если полюбите…»
Если, если, не обязательно…
Но разве, поставив на него так много, Граф готов был бы мириться со всякими «если?». Скорее уж, он допускает неудачу в самом крайнем случае…
Воля Графа — это море, а он, Эдин — маленькая лодка, как-то так?
И ему, может быть, захотелось бы уйти, все равно куда, потому что быть маленькой лодкой Эдину Вентсиверу никак не по душе, но… Аллиель!
Он ведь влюблен в нее с их первой встречи, и при чем здесь Граф? Разве подобное в его власти?
Аллиель, только Аллиель. Все ради нее. Получить Аллиель — и будь что будет.
Но будет вот что: пусть король Эрдад, даже если он станет Великим Хромым, поищет себе другого министра. Вот не нравится он Эдину, и все тут…
Даже если сейчас об этом и думать смешно.
— Эй, вы, всем выйти и построиться! — раздался грозный крик где-то за дверями.
Эдин не сдержал усмешки. Да этот барон лучше любого шута. Если над ним не смеяться, то его надо … спустить с лестницы, например. Циркачи предпочли бы смеяться. Это же надо: «Выйти и построиться!»
Наверное, он дома только тем и занят, что муштрует свой маленький гарнизон — ведь каждый барон-владетель замка должен иметь гарнизон, и половину его привести при надобности под знамена короля. А его престарелая матушка, должно быть, занимается хозяйством замка и огородом. Он не богат, говорил Якоб. Посмотреть бы на вояк Лажана, наверняка это тоже зрелище почище циркового.
Теперь Лажана стоит пожалеть, он понятия не имеет, что делать с попавшими ему в подчинение циркачами, кроме как их построить. А потом заставить маршировать под барабан? Да уж, смешно. Ему дали должность, и он считает, что должен — действовать, показывать рвение. Хотя самое разумное сидеть где-нибудь в уголке и не высовываться, меньше попадаться кому-нибудь на глаза. И Аллиель, глядишь, досталось бы меньше насмешек. В том, что с таким женихом насмешек ей перепадает немало, сомневаться не приходилось. Впрочем, если Аллиель возненавидит жениха, это неплохо. Легче будет убедить ее сбежать.