Шведская сказка
Шрифт:
Шеффер испугался далеко идущим планам будущего короля.
– Но…, - нерешительно стал возражать, - ваше высочество, мы не связаны никакими трактами с Портой, и… - добавил, подумав, - на мой взгляд не стоило бы дразнить русского медведя. Он очень силен. А наша бедная Швеция…
– Это пока она бедная! – прервал советника кронпринц. – Я, именно я, Густав, стану новым шведским Цезарем. Мне окажет помощь вся Европа и Турция в борьбе с проклятыми московитами. Но ты прав, не сейчас, не пришло еще время. Мне нужно сначала разогнать этот преданный нашим врагам парламент, и тогда, тогда,
– Пресвятая Богородица! – перекрестился незаметно Шеффер. – Куда уведут подобные мысли нашего будущего короля.
– И еще, Шеффер, - принц внезапно обернулся, - вы забыли о том самом трактате, что связывает альянсом Швецию и Турцию. Тот самом, что вез несчастный майор Синклер, так подло убитый русскими в Силезии. Трактат действует, и мы можем в любой момент его подтвердить. А за нашу помощь султану, он заплатить золотом.
– Но это было почти сорок лет назад, - поразился советник, - к тому же война России и Турции почти закончена.
– Ничего! Она начнется снова. Турки никогда не смиряться с потерей Крыма. А это значит, будет новая война. Ее-то мы и используем. – Торжествующе посмотрел на Шеффера юный Густав. – А пока… пока мы будем уверять Россию в нашей искренней дружбе и расположении.
По пути кронпринц приказал заехать в Копенгаген.
– Мне необходимо очаровать датчан. Это верные союзники русских в борьбе против нас, и неплохо бы переманить их на нашу сторону. К тому же я слышал, что многие жители Норвегии устали от владычества датчан и желают перебраться под нашу руку.
Но визит в Копенгаген нельзя было назвать удачным. Густав ехал разочарованным:
– Кристиан VII еще ребенок, - рассуждал кронпринц, - слабый и умалишенный. Всем заправляет министр Струензе, фаворит и личный врач королевы Каролины Матильды. А она ведет себя с ним явно не прилично. Что думаете, Шеффер?
– Вы, как всегда правы, ваше высочество, и несмотря на то, что министр Струензе настроен очень миролюбиво и доброжелательно к нам, но долго он не продержится.
– Почему?
Шеффер усмехнулся:
– Потому что, ваше высочество, быть хорошим медиком, знающим все тонкости женского организма, даже если он и королевский, маловато, чтоб стать первым министром. Удовлетворять королеву, это не то чтоб удовлетворять интересам своей страны. Его, вдобавок еще и ненавидят, а короля жалеют!
– Откуда вы это знаете, Шеффер? – изумился кронпринц.
Советник пожал плечами:
– Если вы обратили внимание, ваше высочество, я незаметно ушел с королевского приема, и прогулялся по площадям и улицам Копенгагена. И обнаружил удивительные вещи.
– Какие, Шеффер?
– На площади, перед самым королевским дворцом висел плакат, где было сказано, что за голову Струензе обещана весьма кругленькая сумма в пять тысяч талеров.
– И никто не запрещал его читать? – у Густава округлились глаза, настолько он был поражен.
– Лишь в полдень, ваше высочество, из дворца появилось несколько гвардейцев, которые сорвали пасквиль и весьма неохотно разогнали толпу. – Невозмутимо рассказал Шеффер. – Это все говорит о том, что за благополучную жизнь придворного лекаря никто теперь не поручиться.
– Значит, сейчас именно тот момент, которым бы следовало воспользоваться. – Пылко заявил Густав.
– О чем вы, ваше величество? – не понял его Шеффер.
– Не смотря на то, что сама Швеция находиться в опасности, и что король ее едва-едва может считаться царствующим, можно вырвать из рук более слабого государя Норвегию!
– Но, Россия…
– Ах, Шеффер, - Густав отмахнулся, - Россия занята сейчас собой. А потом, как сказал мне Струензе, он добился отставки министра Бернсторфа, столь угодного русским. Если принцу Оранскому, простому дворянину, удалось освободить Нидерланды из рук Филиппа II, таким образом и я мог бы вырвать Норвегию из рук слабого государя, не имеющего союзников. А Франция, с коей мы соединены крепкой дружбой, с удовольствием будет смотреть на увеличении мощи Швеции. Дания только надеется на внутренний раздор в нашей стране, но мое мужество в союзе с интересами моего народа будут залогом успеха!
– Широко шагнет наш будущий король. – Подумал про себя Шеффер, - только пойдет ли за ним Швеция? Одно дело укрепление королевской власти и избавление от русского влияния, другое – это то, о чем так много говорит наш Густав. Но надо отдать ему должное. Сидеть и так запросто рассуждать о сложнейшей политической интриге…
***
Ах, Париж… Нигде в Европе нет такой роскоши, такой безрассудной расточительности, таких церемоний и протоколов, и столь малого числа людей, которые могут назвать себя счастливцами. Порок ныне был здесь возведен в добродетель.
Пылкий юноша, весь светящийся радостью, вступая в брак со своей избранницей, искренне восклицал, стоя подле алтаря, рука об руку с любимой своей:
– Господи, как я хочу, чтоб мое счастье было вечным и полным!
Кто-то усмехнулся в толпе приглашенных и шепнул соседу:
– При чем здесь Бог, теперь это зависит от обстоятельств.
– Каких? – также тихо спросили в ответ.
– Кто будет первым любовником его жены!
– А-а-а… И кто же?
– Как повезет. Чем богаче, выше, знатнее и… старее будет любовник, тем и счастья полнее у молодого супруга.
В живописи царствовал Жан Оноре Фрагонар, ученик великого Франсуа Буше, придворного художника, создававшего мифологические сюжеты, украшавшие будуары и кабинеты. Франагор пошел дальше и смелее. Он, не смущаясь, помещал в центр комнаты разобранную кровать со сползающими с нее драпировками, и свободными динамичными мазками создавал композиции сцен обольщения, забав и любви. Возбуждение – вот что пропитывало воздух Парижа. Безудержное веселье и возбуждение. Франция разлагалась, и ее почва, пропитанная ужасным падением нравов, которое всегда предшествовало падению империй, таких как Рим и Византия, давала последние пышные и буйные ростки цветов необыкновенной красоты, но отравленных ядом самого разложения, пропитавшим их корни.