Сибирь 2028. Армагеддон
Шрифт:
Мы огибали парковку, перебирались через разрушенные пролеты местного мостика, под которым был въезд в торговый комплекс. «Вот и съездили в «МЕГУ», – билось удрученно в голове. В тылу уже кто-то кричал, кряхтел мотор неведомого транспортного средства, но эти звуки пока не трогали. Не могли нас заметить, а если и могли, не проедут по «бездорожью» даже на вездеходе. Пешком догонять придется. Мы крались вдоль улицы Ватутина к центру левобережья, миновали разрушенную мечеть. Завершил свои дни молельный мусульманский дом довольно странно – стены основного здания сложились внутрь, крыша с куполом улеглась сверху. А вот соседствующий минарет, с которого муэдзин призывал правоверных на молитву, просто провалился – как будто под ним в момент удара образовалась пустота – и теперь над землей возвышался лишь шпиль, до которого при желании можно было допрыгнуть. Простиралась волнами, убегая к площади Маркса, улица Ватутина. Ее и раньше называли «Пьяной дорогой» благодаря волнообразной конфигурации, а сейчас она и вовсе превратилась в застывший шторм. Но провалов на ней не наблюдалось.
До перекрестка оставалось метров четыреста, когда за спиной взревел двигатель! Я ругнулся, встал и начал всматриваться в клубящую серость. От «МЕГИ» в нашем направлении двигалось мутное пятно. Оно огибало препятствия, его носило из стороны в сторону. Вот оно выпрыгнуло из дымки, превратилось в навороченный джип с колесами от трактора и встало. Даже это чудище, способное взбираться на стены, не могло проехать дальше. Дорога превращалась в долину сталагмитов и могла покориться только пешим. Из машины выпрыгивали люди, что-то кричали. Забился в припадке установленный на крыше пулемет. Я схватил за холку извивающегося Молчуна, повалил его и сам упал. Пули выли над головой, выбивали комья из вздыбленного асфальта, гоняли пыль. Пес жалобно скулил, поедал меня глазами, а я терпел. Пулемет заткнулся, похоже, в механизме что-то замкнуло. Люди припадочно орали. Я вскочил. Из дымки вырисовывались бегущие – они всерьез намеревались до меня добраться, взбешенные гибелью товарищей. Эта публика была не в лохмотьях, их облачение вполне соответствовало условиям выживания в мертвом городе. Вот же грехи наши тяжкие… Они стреляли на бегу, но пока опасность представляли лишь шальные пули. Я помчался дальше, пригибаясь к земле. То и дело озирался – погоня не отставала, у людоедов было больше сил, чем у меня, они уже сокращали расстояние!
Открывалось второе дыхание. Я должен был добраться до пересечения улиц и укрыться в развалинах пятиэтажек. Сделать раньше это было невозможно – мы с Молчуном были как на ладони!
Мы добежали до перекрестка – бывшего очага аварийности в Кировском районе! Я машинально повернул направо – к мосту. И чуть не обделался, когда навстречу повалила толпа зараженных! Я попятился, откуда?! Вероятно, эти твари обретались в близлежащих руинах, звуки выстрелов привлекли их внимание, а если нет мозгов под черепными коробками, а кушать хочется…
Эх, страна ЗОмбезия… Похоже, у этой публики вырабатывался инстинкт бродить стадами. У них имелись даже вожаки! Один из таковых – здоровенный, бывший спортсмен, с угловатой перекошенной челюстью, которая начинала разлагаться – бежал впереди планеты всей, размахивая разводным ключом. Они уже были практически рядом! Я скинул «Вал» с плеча, опустошил магазин в набегающую толпу. Мощные пули рвали этих особей в клочья. Я прикончил штук шесть, в том числе «пана спортсмена», но они и не думали останавливаться. Иссяк магазин, времени на перезарядку не было, я попятился, выхватывая из подсумка гранату. Швырнул одну, швырнул другую. Изделия слабые, наступательного действия, больше калечат, чем убивают, но ударная волна на уровне. Толпу смело, возникла заминка, а я, подвывая от ужаса, уже мчался дальше, спотыкаясь об Молчуна – напрямик через перекресток. К мосту уже не пройти, но ничего, можно сделать круг – через площадь Маркса и проспект с таким же названием…
– Идиот! – вопил я. – Не путайся под ногами, рядом беги!
По наши души уже выстраивалась очередь. Оглянувшись метров через семьдесят, я обнаружил, что зараженные бегут за нами, исполняя жутковатое хоровое пение. А ведь позади еще и людоеды! Как интересно… В тылу разразилась суматошная стрельба. Людоеды не терпели конкуренции, обрушили град свинца на зараженных. Те бросились врассыпную, оставив на дороге несколько извивающихся тел. Но были и такие, кто оказывал сопротивление, им было безразлично, на кого бросаться. К тому же из развалин к ним, похоже, прибывало подкрепление – хоровое пение делалось объемнее. Мы получали незначительную фору, не использовать которую было бы странно.
– Поднажмем, дружище, – сипел я. – Еще не все потеряно. Нам еще есть что терять…
Но я уже задыхался, ноги с трудом волоклись. За спиной смыкалась мглистость, вуалируя конкурирующие партии и их разборки. Молчун подпрыгивал от нетерпения, заглядывал мне в глаза. У молодой собаки, в отличие от меня, было больше сил. Мы приближались к площади Маркса – когда-то самой здоровой и бестолковой площади города. К 2016 году на ней работало не меньше десятка торговых центров, красовались бельмом на глазу заброшенные долгострои, здесь была конечная станция метро, куча автобусных остановок, два автомобильных кольца, запутанная система подземных переходов и прочих скрытых коммуникаций. Через этот транспортный узел ежедневно проходили сотни тысяч людей, пробка в районе площади в часы пик была неистребима.
Дым уплотнялся, над центральной частью левобережья он висел особенно густо, напоминал туман. Он скрывал части переломившейся пополам телевышки, «Эверест» строительного
Эх, край золота и пушнины! К черту этих разбойниц с большой дороги! Я вскинул автомат, но не мог прицелиться, руки дрожали. Я поливал огнем вокруг себя, но такое ощущение, что стрелял себе под ноги, а к автомату прицепили чугунную гирю. У тварей имелся инстинкт самосохранения – они разлетелись в разные стороны, принялись виться кругами, рыча и скаля свои угловатые пасти. Визжал Молчун, как будто его резали на шашлык. Увидев этих тварей, он чуть не окочурился от страха! Я и опомниться не успел, как мой бесстрашный друг уже улепетывал в обратную сторону, в развалины стоматологической клиники. Видно, неспроста, у каждого свои страхи… Я пятился, стрелял, но ни в кого не мог попасть. Твари вились по радиусу, сужая круг – они чувствовали, что я на грани. Я споткнулся, а падая, запустил руку в подсумок, выхватил гранату – они неплохо помогали в моем нелегком деле! – выдернул чеку, досчитал до двух – и когда две жуткие образины, разинув свои кошмарные пасти, синхронно бросились на меня, швырнул комочек железа им под ноги…
Особо похвастаться было нечем. Судя по всему, ни одно животное не пострадало. Собаки увернулись от осколков, их разбросало ударной волной, меня тоже отчасти сплющило. Когда я пришел в себя и смог поднять голову, твари уносились в свои развалины, их основательно болтало из стороны в сторону. Молчуна нигде не было – я вертел головой, пытался навести резкость. И в дыму на «Пьяной дороге» вдруг стало подозрительно тихо. Ну, очень тихо и подозрительно – не к добру… Я подпрыгнул, подхватив свой автомат, исторг с кашлем:
– Молчун, ты где, трус несчастный?!
Но у пса основательно замкнуло в голове при виде своих «обращенных» собратьев. Он умчался бог ведает куда и, видимо, заблудился. Или пал жертвой других сюрпризов. Ждать уже не было смысла – тишина в дыму становилась чреватой. И вдруг без всякого предупреждения, без шума и копоти – из нее поперла вооруженная толпа! Плечистые рослые мужики (отъелись, падлы, на человеческом мясе), в затертых кожаных куртках, обмотанные шкурами, в причудливых головных уборах, напоминающих шапки бедуинов. А у того, что всех обогнал, еще и плечи торчали вверх – такое ощущение, что он в них вставил черепа младенцев. Физиономия у этого индивидуума была исписана цветастыми драконами. Ну, сливки общества, не могу… Узрев меня, они страшно обрадовались, загомонили, а главарь гортанно проорал, что неплохо бы взять этого кузнечика живьем. Но это не исключало рваную стрельбу, которую они затеяли в мою сторону! Ахнув, я помчался, как пятиклассник на перемену – наискосок через перекресток, под остов пятиэтажной парковки торгового центра. И людоеды, впечатленные этой прытью, передумали брать меня живьем, открыли огонь на поражение! Воронка мелькала перед глазами, я мчался зигзагами, как заяц, прыгнул в нее вперед ногами, бороздил засохшую глину пятками. Но равновесие удержать было трудно, крышка канализационного колодца радостно бросилась мне на грудь! Зачем я прыгнул в эту западню?! Однако в последний момент перед столкновением я заметил, что крышка частично сдвинута, значит, не все еще потеряно! Боль ошеломила, я качественно отбил грудину. За спиной уже горланили – исключительно непечатными оборотами, а я кряхтел, тужился, сдвигал неподъемную чугунную крышку, как-то даже не задумываясь, что делает крышка колодца в воронке (да, собственно, и сам колодец). Подо мной была густая тьма, я сбросил в нее автомат, нырнул сам, успев схватиться за вмурованную в кладку скобу. Неисповедимы пути Господни. Потом была вторая скоба, третья… а четвертой не было! Я рухнул вниз, отбив себе еще и позвоночник. Лететь, по счастью, пришлось недолго, вскоре я сидел на коленях и шарил вокруг себя. План спасения оказался сыроват, следовало отправить его на доработку. Имелась единственная горизонтальная шахта, по которой я мог ползти. И я отправился куда-то вбок, энергично отталкиваясь пятками и таща за собой автомат на ремне. Я догадывался, что будет дальше, и спешил удалиться от вертикального створа. Охотники уже прыгали в воронку – доносились глухие крики. Что-то подсказывало, что дальше они не полезут, но и просто так не уйдут. Так и случилось – прошуршало что-то по вертикальной шахте, упало на пол – и рвануло так, что заложило уши! Взрывная волна ударила по пяткам, но это еще полбеды. Осколки и упругая сила взрыва выламывали кирпичи из шахты! Выпало несколько огрызков, за ними посыпались еще, на освободившееся место съехал целый пласт. Взметнулась пыль, накопившаяся в колодце не только за годы «мертвого сезона». Я лежал в трубе в десяти метрах от этого светопреставления, дышал в рукав, потом сообразил, что сейчас меня накроет осыпь, пополз дальше, встал на колени, засеменил – благо высота трубы позволяла. Потом упал без чувств, не в состоянии справляться с болью, которая терзала ВЕЗДЕ…