Сибирских улиц тихий ад
Шрифт:
– Привет, - сказал он, поворачиваясь на стуле.
– Давай-ка присоединяйся к нам. Мы только что начали.
– Извини, я не знал, что ты занят... Вернее... э-э... забубнил Светозар, завороженно глядя на стол.
– А что вы тут празднуете?
Там и впрямь было на что посмотреть. Правда, все из консервов, но среди них и нежная датская ветчина, и копченые языки, и испанские шпроты, и паюсная икра, и много-много чего другого, все со вкусом разложенное по тарелкам. Кроме шампанского, украшением стола являлась литровая бутылка греческого коньяка "Амфора", и впрямь
– Да это мы так, - небрежно махнул рукой Ганшин, наслаждаясь обалдевшим видом Светозара.
– Отмечаем начало моей новой работы.
Впервые за много лет дружбы Ганшин видел Светозара растерявшимся. Обычно он мгновенно адаптировался к любой ситуации и тут же становился "душой компании". Одногодок Ганшина, он обладал неиссякаемым запасом энергии и оптимизма, а также врожденным отсутствием скромности. В сочетании с вечно-громадным аппетитом, эти качества делали его грозой любого праздничного стола. Если на тарелке оставались последний кусочек колбасы или бутербродик с минтаевой икрой, можно не сомневаться, что именно ухватистая лапища Светозара подхватит его первым без малейших колебаний.
Нора уже была у серванта и вернулась с прибором и хрусталем для гостя. Светозар был усажен рядом с Элизой - напротив Ганшина, - и Элиза, интимно прижимаясь к нему плечом, принялась наполнять его тарелку деликатесами.
При виде наполняющейся тарелки Светозар ожил, пришел в чувства и тут же принял на себя обязанности виночерпия, свернув металлическую головку "Амфоре". Девушки от коньяка отказались, удовольствовавшись шампанским.
Следующие полчаса прошли в молчании, если не считать тостов Светозара и обычных для такого дела реплик типа "пожалуйста, передай мне вон ту рыбку". Коньяк оказался небывалым, буквально испарялся на языке, наполняя рот восхитительным вкусом, и почти не давал опьянения. Нора, внимательно следившая, чтобы тарелка Ганшина не пустела, касалась его то плечом, то грудью, отчего по телу Ганшина каждый раз пробегала волнующая дрожь, а ее теплое бедро давно и надолго прилепилось к ноге Ганшина.
Наконец, Светозар осоловел от еды - что, впрочем не помешало ему умять ложкой икру, заявляя, что так гораздо вкуснее, чем бутерброды, - и с громком выдохом отвалился на спинку стула.
– Слушай, пойдем покурим, - сказал он.
– Вы, девушки, извините, все просто чудесно, но нам нужно маленько поговорить.
Он улыбнулся Элизе и вышел из-за стола. Ганшин последовал за ним.
– Идите, идите, - сказала вдогонку им Нора.
– Мы тут пока приберемся и кофе заварим. Как будет готово, вас позовем.
Входя в кабинет, Ганшин снова взглянул на часы - половина двенадцатого. Сердце тревожно стукнуло, расслабленное состояние сняло как рукой.
В кабинете Светозар испытал еще один шок при виде компьютера, впрочем, после переедания уже не такой сильный.
– Американский, - сказал он, рассматривая процессор. Работает?
– Нет, для украшения стоит, - буркнул Ганшин, подходя к окну, где была пепельница.
– Ты, кажется, курить хотел.
Закурили. Светозар развалился на стуле и, выпустив длинную струю дыма, внимательно посмотрел на Ганшина. В кабинете горела лишь настольная лампа под пластмассовым абажюром и было полутемно.
– А теперь раскалывайся, старик, - весело сказал Светозар, - где это ты познакомился с такими девочками и откуда взял деньжищи на это, - он кивнул на компьютер.
– Только не заливай, переводами ты и за десять лет столько не заработаешь.
Желание Ганшина все рассказать, зудевшее все время после звонка Светозара, вдруг резко пропало. Но в голову, также, не приходило ни одной дельной мысли о том, что бы такое соврать поумнее.
– С каких это пор ты стал интересоваться моими доходами?
– неопределенно спросил он.
– Понимаешь, старик...
– серьезно и задумчиво протянул Светозар.
– Как бы тебе это объяснить... Я люблю приходить к тебе в гости, мне всегда было здесь хорошо. А вот сегодня... Понимаешь, как только я позвонил в дверь, еще до того, как увидел девчонок и все прочее, мне стало... ну... очень как-то неуютно, нехорошо как-то так и... страшно. За тебя страшно, Лешка, понимаешь?
Ганшин слушал его не перебивая, даже забыв о дымившейся в руке папиросе.
Вот оно, значит, как, чуть ли не обреченно думал он. Выходит, ничего я тут не придумывал и не накручивал. Длинный нос Светозара не подвел, сразу учуял, откуда и чем пахнет. Значит, жизнь у меня теперь будет совсем другая, и друзья, наверное, тоже другие. А может, и вообще их не будет, друзей...
– Ну, это ты брось.
– Ганшин заставил себя усмехнуться.
– Чего за меня бояться? Что ты, не знаешь меня?
– Тебя я давно знаю, - Светозар выпустил еще одну струю дыма.
– Потому и боюсь. Мне почему-то кажется, что ты вляпался в очень нехорошую историю.
– Да какая там история!
– раздраженно сказал Ганшин. Просто взял один заказ, вот и все. Платят за него хорошо, понятно? Ты, кстати, не обратил внимание на звезду? Совершенно новая звезда в небе. Появилась вот так сразу и горит.
– Какая еще там звезда?
– отмахнулся Светозар.
– Ты мне зубы не заговаривай. А договорчик-то у тебя еще не подписан...
– Светозар внезапно схватил со стола возле компьютера верхний мелованный лист.
– Ну-ка, что ты там обязуешься...
– Отдай!
Ганшин рванулся к нему. Светозар ловко отвел длинную руку с бумагой.
– Что за секреты от старых друзей?
– возмущенно завопил он.
– Не любовное же послание!..
– Прекрати, Зарка, отдай по-хорошему, - пыхтел Ганшин, стараясь выхватить у него договор.
– Извините, Алексей Степанович, - перекрыл их возню хриплый бас.
Ганшин замер и поднял глаза. В дверях кабинета стоял тощий референт Иванов в чинно застегнутом черном костюме и без улыбки глядел на них. В левой руке он держал "дипломат". Светозар тоже обернулся, притихший, словно его застали на месте мелкого преступления, и осторожно, бережно положил листок на стол.
– Извини, Лешка, мне пора, - невнятно и чуть слышно пробормотал он.
– Я и так у тебя задержался...