Сила двух начал
Шрифт:
— У тебя, что, собственной кровати нет?— возмутилась Мэри,— во время очистки особняка я привела в порядок более десяти отличных спален, хоть одна-то тебе должна была подойти!
— Мне плевать на их роскошь – все они неприятны мне только потому, что до жути холодные,— спокойно отвечает Волан-де-Морт,— до некоторых пор я не находил в этом особого неудобства, но после вчерашней ночи с тобой…
— Короче говоря, ты просто хочешь спать в теплой кровати?— произнесла Мэри неверяще, удивляясь подобному капризу,— ну что ж, раз так – не буду тебе мешать. Теперь, когда ты нагрел себе постель, можешь вновь занять ее – а я отправлюсь искать себе другую комнату.
Она, было, направилась к своей одежде, но голос Волан-де-Морта остановил ее на полпути:
— Ты меня не совсем
— Тогда прими мои поздравления, и поищи к своему телу в дополнение еще одно тело, с которым и сможешь согреть до необходимой температуры эту кровать,— бросила Мэри презрительно. Потянулась к одежде вновь, но на этот раз была остановлена не голосом Волан-де-Морта, а его объятиями.
— Зачем далеко ходить? Ведь ты – наилучшая кандидатура,— шепчет он еле слышно, проводя ладонью по щеке Мэри. От этого невинного прикосновения вся злость, все ее презрение мигом улетучиваются, а на их место приходит все растущее удовольствие – рука Волан-де-Морта, чувствуя сладостную дрожь тела волшебницы, скользит по ее шее, затем – задержавшись на груди, вниз, к животу. Мэри, издав слабый стон, выпустила из ослабевших рук столь дорогое ей недавно одеяло, что закрывало от Волан-де-Морта самое вожделенное, и, отдавшись во власть кружащих в нескончаемом, сладостном танце по ее телу рук, ощущая острое наслаждение, что требовало разрядки. Волан-де-Морт, без особого труда истолковав ее тихую мольбу, одним движением подхватывает Мэри на свои руки, чтобы перенести волшебницу на кровать. И только там, скинув с волшебницы одежду и выполняя единственную просьбу Мэри, он наконец-то сливается с ней в одно целое. Она, тихо охнув от резкой боли, на мгновение замирает, но тут же, повинуясь движением тела Волан-де-Морта, и сама начинает очередной похотливый танец всем телом, являясь одновременно и дополнением, и частью тела своего партнера. Мгновенно разлившийся по каждой клеточке ее тела жар, казалось, способный сжечь дотла – жар страсти, с каждой секундой все разгорается, и единственный способ погасить его – все больше и больше увеличивая ритм настигнуть такое блаженство, что просто не оставит место огню желаний, заполнив собой все. И эта цель, казавшаяся лишь мечтой в начале, довольно скоро претворяется в жизнь, о чем свидетельствует двойной, громче крика стон находящихся на вершине блаженства волшебников. И это блаженство, сильнее волн шторма, повергло их на мгновение в пучину беспамятства, ослабив свои сети спустя мгновение, и освободив воспаленные страстью умы и тела для отдыха.
— Ну, теперь, я думаю, ты со мной согласна?— произносит Волан-де-Морт негромко,— ведь никакое одеяло не сможет доставить тебе такого тепла, как я.
— Ты имел в виду удовольствия,— замечает Мэри насмешливо,— то тепло, что сейчас щедро даришь мне ты, больше похоже на жар грелки или горчичника, но не одеяла, и оно не греет, а обжигает.
— И все это – страсть, и ее последствия,— заканчивает Волан-де-Морт, сливаясь с Мэри в долгом и страстном поцелуе. Он пробуждает в каждом из них новую волну желаний, требующих исполнения, и все время ночи посвящается именно этому…
…— Хочешь сказать, ты теперь каждую ночь будешь приходить ко мне, чтобы утолить свои низменные желания?
— Я не оставлю тебя в обиде, Мэри. Обещаю – прелюдия будет такой страстной и продолжительной, что доставит тебе наслаждение даже большее, чем наслаждение, что приходит в конце совокупления. Ты не пожалеешь, что согласилась.
Мэри с сомнением хмыкнула. Но, вспомнив, что Волан-де-Морт перед тем, как каждый раз слиться с ней в одно целое, щедро ласкал ее тело, доставляя ей несравнимое блаженство, как бы выполняя некий ритуал, была вынуждена признать правоту мага.
— Тогда я согласна. Только не буди меня после тяжелого рабочего дня.
— Обязательно разбужу,— ухмыляется в ответ Волан-де-Морт,— я буду ласкать все твое тело с такой страстью, что ты и думать забудешь об отдыхе, мечтая только вновь стать единой со мной...
Мэри, еле заметно улыбаясь, вспоминала
— Мэри, о чем ты думаешь? Впечатление такое, словно ты влюбилась.
— А так оно и есть,— подтвердила Мэри, уже не скрывая блаженную улыбку.
— И кто же этот счастливчик?
— Ты его не знаешь.
— Жаль, что не я,— вздыхает Альфред с сожалением, но Мэри его уже не слышит, вновь пребывая в своих сладких воспоминаниях…
Можно ли отнести дикую, необузданную страсть к любви? И возможно ли то, что с уходом страсти исчезнут все ее чувства к Волан-де-Морту? Эти вопросы, имевшие первостепенную важность для Мэри совсем недавно, больше не требовали ответов. Теперь волшебница предпочитала не раздумывать, а действовать, и как результат – пребывать в почти непрерывном блаженстве. Каждый день после Рождества, точнее, каждую ночь, она получала свою награду за обучение Майкла. Юноша неплохо продвигался, напоминая Мэри ее саму, и уже в феврале знал и умел все то, чему в свое время она научилась у Волан-де-Морта – все, кроме иллюзий. По какой-то ему одному известной причине Волан-де-Морт не захотел, чтобы Мэри обучала Майкла этому, на взгляд самой волшебницы, чрезвычайно полезному умению. Как бы там ни было, Майкл уже в середине февраля перешел из учеников в Пожиратели смерти, а Мэри получила небольшую передышку – около месяца она занималась лишь делами Министерства, изредка давая поручения от Темного Лорда тем своим сотрудникам, что находились в ее власти. И лишь в конце марта появился тот, кого и поручил Мэри обучать Волан-де-Морт – очередной новобранец.
Ей с самого начала стало ясно, что этот юноша, ставший ее вторым учеником, не так уж и способен для того, чтобы изучать Темные искусства, даже их малую часть – ту, что знала Мэри. Для разучивания одного, самого простого проклятия, ему понадобилось больше недели. А уж когда дело дошло до серьезных проклятий, волшебница с большим трудом сдерживалась, чтобы не отругать его за чрезмерную, безгранично удивляющую ее тупость.
— Как ты вообще решился принять его в ученики?— возмущалась Мэри, рассказав Волан-де-Морту о недееспособности юноши,— он не может практически ничего! И я совершенно не вижу в нем ни таланта, ни тяги к Темным искусствам!
— Но он так горячо поддерживал меня, мои идеи, так был готов стать моим последователем,— возражал Темный Лорд,— быть может, он еще проявит себя?
— Тогда обучай его сам, или просто сделай Пожирателем смерти быстрее,— ворчала Мэри,— иначе я, несмотря на твой приказ, откажусь от его обучения.
Раньше, шестью месяцами, Волан-де-Морт применил бы к ней Пыточное проклятие, и добился бы, в конце концов, послушания. Теперь же он лишь последовал ее словам, освободив Мэри от дополнительной работы. Но Пожирателем смерти тот юноша пробыл недолго – побывав пару раз в опасных ситуациях, он струсил и чуть не сбежал, но был пойман своими соратниками и неделю кряду провел в темницах. Мэри, узнав нынешнее положение своего ученика, немедленно навестила его, и тут же поняла, что Волан-де-Морт, изначально понадеявшись обрести в лице юноши надежного и верного слугу, переоценил его – бедняга, весь бледный от страха и голода, теперь сожалел о своем выборе, что и сказал волшебнице, постоянно срываясь на крик. Ему теперь оставалось лишь умереть после продолжительных пыток, и Мэри, зная это, больше не навещала несчастного юношу, ощущая в ожидающем его ужасном будущем свою вину. Но она и не догадывалась, кому именно Волан-де-Морт прикажет стать палачом несчастного юноши.
— Ты его обучала, ты же его и убьешь,— приказал он на следующий же день Мэри стальным голосом,— и даже не думай отговариваться – это приказ, и теперь, если ты не повинуешься, тебя постигнет такая же участь, что и твоего ученика. Ты затеешь с ним дуэль, а потом, в самом конце, произнесешь Смертельное проклятие, и с этой небольшой проблемой будет покончено.
Волшебница, отчаянно желая отказаться, после одного только взгляда в пылавшие поистине смертоносным огнем глаза своего повелителя, что мигом поработил ее волю, поняла всю серьезность ситуации, и, скрепя сердце, согласилась.