Сила двух начал
Шрифт:
— Отлично,— растянул губы в хищной улыбке Волан-де-Морт,— а после того, как ты с успехом выполнишь этот приказ, получишь соответствующую награду.
Он, было, привлек Мэри к себе, но она, мгновенно почувствовав к магу отвращение и ненависть, с гневным криком вырвалась, блестя глазами, суженными в гневе.
— После того, что ты мне поручил только что, ночь с тобой станет для меня не наградой, а наказанием!— воскликнула она, и, не дожидаясь ответной реакции, со всей прытью выбежала вон из зала, направляясь в свою комнату. Обманутый Темным Лордом юноша явился к ней спустя час, и к тому времени Мэри, смирившись окончательно со своей задачей и ее тяжестью, уже ничем не выдала своих чувств, говоря, что сейчас, прежде чем разучивать новый навык, они проведут небольшую дуэль. Сначала все шло по намеченному плану –
— Ты допустил ошибку, за которую должен понести наказание. Но Темный Лорд милостив, и дает тебе последний шанс – победи тварь, живущую в этом зеркале, и будешь спасен.
На лице юноши отразилось облегчение – неторопливо поднявшись на ноги, он развернулся к зеркалу и, крепко сжав в руке палочку, уставился в его глубины. С минуту ничего не происходило, но в какое-то мгновение все изменилось – гладь зеркала, до тех пор спокойная, странно взволновалась, и лицо волшебника, стоящего перед ним, мучительно исказилось. Его рука взмахнула палочкой отчаянным жестом утопающего, хватающегося за соломинку, но все напрасно – заклинание, с чавканьем поглощенное зеркальной гладью, оказалось бездейственным. Секунда – и юноша, будто подкошенный, повалился на пол, убитый тварью, обитающей в зеркале. Мэри, подойдя, вгляделась в полные ужаса расширенные зрачки, и, при мысли о том, что послала своего ученика на смерть, испытала к самой себе отвращение и ненависть. Волан-де-Морт, вскоре зайдя в ее комнату и своими глазами увидев плоды стараний волшебницы, необычайно обрадовался им, и тут же захотел отблагодарить волшебницу как положено, но она решительно этому воспротивилась:
— Вы можете приказывать мне, повелитель, наказывать меня за непослушание, но склонить меня к близости у вас теперь не получится.
— Что это с тобой, Мэри?— удивился Волан-де-Морт и самому отказу, и холодно-почтительному обращению волшебницы,— ведь еще вчера ты считала близость со мной высшей наградой. Или я не прав?
— Да, так и было. До тех пор, пока вы не стали принуждать меня к убийствам.
— И что? Только из-за этого ты стала ненавидеть меня? Неужели после трех месяцев, что ты провела со мной, откажешь мне теперь?
Он заключил Мэри в объятия, с необыкновенной нежностью начиная ласкать ее тело, но она, даже не почувствовав никакого удовольствия в этот раз, издав гневный вопль, вырвалась из его объятий, без промедления выхватив волшебную палочку.
— Ты мне теперь отвратителен,— прошипела волшебница с ненавистью,— глядя в полыхнувшие багрецом глаза мага, не ожидавшего ее отказа,— пусть ты и мой повелитель, и я должна выполнять твои приказы, но больше я быть твоей любовницей не хочу. Так что тебе лучше поискать мне замену или смирится с тем, что ты больше не испытаешь вожделенного блаженства от единения с женщиной.
На мгновение Мэри показалось, что Волан-де-Морт сейчас проклянет ее, но нет – в бешенстве сверкнув глазами, он, резко повернувшись на каблуках, без дальнейших слов вымелся в коридор, так хлопнув дверью, что та чуть не слетела с петель. Волшебница ощутила облегчение, но оно было временным – незамедлительно, едва голова ее коснулась подушки, все ее существо пронзило такое раскаяние, что Мэри чуть не взвыла от этого, буквально уничтожающего ее чувства. В итоге она провела абсолютно бессонную ночь, а после пребывала весь день на работе наподобие сонной мухи. Этому беспрестанно удивлялись ее коллеги, пожалуй, впервые видевшие волшебницу в таком ужасном состоянии. К вечеру она, раздираемая ненавистью к себе и сильнейшим раскаянием, где-то за час до конца рабочего дня решила вернуться в особняк, перед этим взяв отгул на неделю. Глава ее отдела, видя состояние, в котором пребывала Мэри, даже не задал никаких вопросов, удовлетворив ее прошение. Так что она, получив право на небольшой отдых, тут же им и воспользовалась, без промедления возвратившись в особняк, в свою комнату. Но там, лежа в кровати и пронзая бессонным взглядом потолок, она так и не получила того отдыха,
Только под утро ей, обессиленной, удалось забыться, но сон, в котором она пребывала, был тяжелым и полным вины. Лицо погибшего юноши так и стояло перед глазами, полное ужаса, и Мэри видела вновь и вновь его ужасную кончину. С пробуждением лучше не стало – чувство вины от бодрствования лишь увеличилось, никак не желая проходить. И снова наступила ночь, что, как и прежняя, была бессонной. На этот раз к лицу того юноши примешивались, кружась в жутком хороводе, другие, смазанные и безымянные – ее будущие жертвы. Ведь, хотя она и поклялась самой себе, что никогда не станет причиной смерти тех, кто был как-то связан с ней, не могла не осознавать, что против Волан-де-Морта она пойти не сможет, а значит – на ее совести в скором времени окажется не одна погубленная жизнь. Эта мысль, словно вышедшая из ночных кошмаров, как ни странно, не вогнала Мэри в депрессию, а наоборот вернула к жизни после трех дней хандры. Так что уже на следующий день, не видя причин и дальше безвылазно сидеть в пустом особняке, волшебница вернулась на работу, стараясь больше не думать о происшедшем. И это ей, отчасти, удалось – она так была загружена служебными делами, что накопились за три дня, что на рассуждения о постороннем времени просто не оставалось. По ночам же Мэри старалась быстрее заснуть, а если не получалось – вспоминала образ отца, который ее необычайно радовал и успокаивал, отгоняя все плохие мысли.
Быть может, задетый тем, что она ему впервые отказала в близости, а может тем, с какой ненавистью она с ним говорила, Волан-де-Морт больше не заикался том, чтобы вновь придти ночью к Мэри. Лишь отдавал ей небольшие приказы время от времени, этим все и ограничивалось, чему волшебница очень радовалась. Первичная злоба и ненависть со временем перетекли в стойкую неприязнь и презрение, и теперь волшебница обращалась к своему повелителю с почтением и холодом. Тот в ответ постоянно обращался к Мэри свысока, грозя, чуть что, изощренными пытками. Но, так как карать было особо не за что, его слова оставались лишь угрозами, уже не пугая волшебницу.
Шло время, перетекая в будущее через настоящее от прошлого – почти шесть лет прошло с тех пор, как Мэри стала Пожирательницей смерти. За этот, довольно-таки немалый срок, она понабралась опыта у своих соратников и несколько раз участвовала в массовых бойнях. За прошедшие года число Пожирателей смерти возросло вдвое, и лишь четвертую часть из них обучала Мэри. Больше Волан-де-Морт старых ошибок не повторял, и ей не пришлось вновь убивать кого-то из новичков. Да и вообще, ученики у нее были на редкость смышленые и талантливые – понимали все с полуслова и быстро продвигались, не доставляя никаких проблем ни себе, ни Мэри.
На работе дела волшебницы тоже шли в гору – завоевав за почти десяток лет службы в своем отделе уважение и доверие всех без исключения сотрудников, Мэри стала главой своего отдела, сменив своего предшественника, что ей очень помогло при выполнении некоторых поручений Волан-де-Морта. Часто она, слыша доклады своих подчиненных о беспорядках, учиненных уже известными к тому времени каждому волшебнику Пожирателями смерти в том или ином районе Великобритании, старалась сделать все, чтобы заставить молчать всех тех, кто лично подвергся нападениям слуг Волан-де-Морта, почти каждый раз действуя по приказу своего повелителя. Проще было с теми, кто сталкивался с ней в битве, не зная ее настоящую – лица всех Пожирателей смерти в таких случаях были закрыты масками. Тогда она стирала воспоминания жертв и свидетелей вместе с еще кем-нибудь, оставляя ложные воспоминания.
Но в один очень неприятный для нее день Волан-де-Морт вспомнил о Мэри как о потенциальной убийце, уже запачкавшей руки в крови, и, следовательно, имеющей все основания и возможности сделать это еще раз. Он захотел, чтобы она у него на глазах прикончила какого-то несчастного, ни в чем не повинного волшебника, подвернувшегося под горячую руку.
— Убей его,— говорил он тем же стальным голосом, что и когда-то, перед тем, как Мэри стала убийцей, с маниакальным огнем в глазах,— убей, это приказ – иначе пытки.