Сила земли
Шрифт:
Работа двух человек подвигалась быстро, и удивлённый надсмотрщик спросил Сервия:
— Ты давно работаешь жнецом?
— Я имел своё поле, а когда его продали за долги…
— Я скажу виллику, что ты хорошо работаешь.
— Мы работаем вместе, — Сервий указал на раба.
— Который раб?.. А, этот… Хорошо, я скажу о тебе и о нём.
Ток был расположен на холме. Здесь внимание Сервия привлекла молотьба. Большие чёрные волы с огромными рогами и могучей грудью, поблёскивая покрытыми смолой копытами, тащили трибулу [82] На тяжёлую доску с укреплёнными в ней снизу тяжёлыми камнями становился раб, и эта молотилка превращала колосья в мягкую кучу, готовую для веяния. Деревянные лопаты дружно погружались в неё, а ветер отделял мякину от зерна.
82
Трибула— название молотилки.
Когда пшеница была сжата, Сервия и раба послали косить солому, оставшуюся на корню после жатвы. Они быстро справились, и виллик обещал наградить обоих, если они будут так же работать всю осень.
А осень лишь наступала. Деревья и кусты кое-где начали желтеть; но соседняя роща стойко сопротивлялась дыханию горной прохлады, упорно не желая сбросить зелёную одежду.
Сервий знал, что теперь предстоит возить на поля навоз, зелёное удобрение, золу, сеять полбу, пшеницу, бобы, чечевицу, ячмень, готовить корма для скота, но не унывал — работа не пугала его. Он опечалился, когда его разлучили с рабом, к которому он привык. Виллик приказал Сервию отправиться в виноградник, а рабу вместе с другими невольниками готовиться к сбору оливок.
Сервий ушёл недовольный: он подружился с рабом, они научились понимать друг друга, и теперь ему не хватало товарища.
В винограднике уже снимали зелёные и лиловые гроздья, складывали их в корзины и отвозили к осмолённым чанам; молодые рабы мяли в них виноград босыми ногами, и их тела до пояса были залиты красным соком, как кровью.
— Скоро начнём сажать лозу, — сказал надсмотрщик рабам во время отдыха.
Это была трудная работа. Сервию было поручено осматривать лозы, замечать, достаточно ли на них узлов, и подвязывать, стараясь, чтоб лозы поднимались прямо. Обнажённый по пояс, в лёгкой шапке в виде шлема, он окапывал лозы, подрезал их. Затем вместе с рабами приступил к пахоте.
Надев на двух волов намордники из ивовых прутьев, чтобы животные не портили лоз, Сервий впряг их в деревянный плуг, надел ярмо, лёгшее им на плечи, привязал к ярму вожжи и погнал волов.
Проводя борозды, Сервий осторожно обходил отводки молодых лоз, давая волам отдых. Потом он стал бороновать виноградник.
Виллик требовал от Сервия такой же быстрой работы, как и в поле, но Сервий сказал:
— Ты знаешь, что я не ленюсь, но в винограднике работа тяжела и кропотлива. Я удивляюсь, что рабы так хорошо справляются здесь.
— Твоя болтовня до добра не доведёт, — нахмурился виллик. — Рабов не хвалить надо, а наказывать — тогда они будут работать лучше.
— Молчи, куриная голова! — вскричал Сервий. — Давно ли ты стал вольноотпущенником, а теперь издеваешься над такими же рабами, каким был сам!
— Я делаю, что приказано господином.
— А что приказано?
— Приказано помнить поговорку: «Лоб важнее затылка».
Сервий отвернулся.
«Здесь люди бесправны, как скот в ярме, и виллик с рабской душою мне ненавистен».
Мысль уйти отсюда в город, продолжать поиски Тукции уже не первый раз овладевала Сервием.
Глава XIII
Однако Сервий не скоро попал в город. Пришлось прожить на вилле Сципиона Назики зиму и весну: виллик объявил ему, что сам господин приказал не отпускать хорошего работника и увеличить подённую плату на два асса. Сервий тратил эти деньги на еду, а три сестерция, получаемые ежедневно, откладывал. Ему нужны были деньги, чтобы отправиться в путь.
Зимой, в ясные дни, шла прополка хлебов — приходилось уничтожать дикий овёс, который засорял нивы. Рабы, с железными мотыгами в руках, работали осторожно, чтобы не повредить корней всходов, окучивая и прикрывая землёй молодые растения.
— Не торопись, не на пожар! — кричал низкорослый раб с выбитыми зубами, обращаясь к другому, работавшему с ним рядом.
— Я-то не тороплюсь, а вот ты разрыхляешь — будто колодец роешь!
В винограднике убирали хворост: делали из него вязанки, складывали в кучи виноградные ветки, смоковничные дрова и чурки.
Когда наступила весна и зацвели груши, началась пахота.
Виллик приказал пахать сперва землю сухую и песчаную и лишь напоследок сырую.
Он поспевал всюду:
— Помни, Сервий, когда начнётся сев хлебов, не забывай заглядывать в оливковый сад. Пусть рабы обрежут сухие и сломанные бурей ветки…
— Знаю, — перебил его Сервий. — У меня самого был маслинник, и я помню старую поговорку: «Кто вспахал маслинник, тот выпросил у него плодов; кто унавозил, тот вымолил, а кто обрезал, тот потребовал».
— Хорошо. — На строгом лице виллика мелькнуло подобие улыбки. — Если бы ты согласился работать у нас политором [83] , то не пожалел бы, клянусь Церерой!
Нахмурившись, Сервий промолчал. Остаться на вилле, отказаться от поисков Тукции? Нет, не для того он ушёл из Цереат, чтобы кончить свою жизнь издольщиком на вилле богатого нобиля! Нет, надо уходить — больше он здесь не останется!
Однажды Сервий заметил, что раб, с которым он подружился, перешёптывается со своими товарищами, опасливо поглядывая по сторонам. Сервий догадался, что они что-то замышляют. При его появлении рабы тотчас же разошлись.
83
Политор— издольщик, арендатор.
Сервий стал расспрашивать раба, о чём они говорили, и тот объяснил знаками, что они втроём задумали бежать.
Сервий покачал головой. Бежать? Но куда? И как уйти от погони? Однако раб продолжал говорить с жаром, и Сервий пообещал ему молчать.
На душе его было тяжело: вспомнились рассказы Тита о бегстве рабов, преследовании их надсмотрщиками, жестоком истязании. Беглецам надевали на шею колодки, заковывали ноги в цепи, запирали в эргастуле [84] или сажали в глубокую, сырую яму, морили голодом, распинали на крестах.
84
Эргастул— домашняя тюрьма для рабов.