Сила земли
Шрифт:
— Не знаю. Он ревновал меня к Тукции…
— И дурак! — вскипел старик. — Разве одна Тукция на свете? Эх вы, несмышлёные!.. А ты мог давно жениться, иметь детей, воспитывать их…
— Нет, — твёрдо сказал Сервий, — я могу быть счастливым только с Тукцией, а другой девушки мне не надо.
Афраний рассмеялся:
— Не обижайся, что я смеюсь. Но я думаю, что даже Венера смеётся над тобой… Да что Венера! Все боги хохочут на Олимпе!.. Слышишь?
Грохотал гром, сверкали молнии, заглядывая сверху в атриум, а старик вторил громовым раскатам весёлым хохотом. Когда вошла согбенная годами женщина со светильней в руке и Сервий бросился обнимать её, Афраний закричал:
— Слышишь, Марция, как боги хохочут над ним? Несколько лет он ищет пропавшую невесту и готов искать её до самой смерти.
— А ты не смейся, старый! — ворчливо сказала женщина, разжигая огонь в очаге. — Такая любовь угодна Венере и Весте. Она освещает путь, по которому идёт человек… И, когда ты найдёшь, Сервий, свою Тукцию, радостнее и счастливее жизни, чем у тебя, не будет ни у кого…
— Ну, ты всегда готова защищать влюблённых.
Между тем хлынул дождь, и потоки, проникая в хижину через комплювий [94] быстро наполняли цистерну. Сервий схватил ведро и принялся выливать воду за порог, а Марция поставила на огонь горшок, бросила в него несколько пригоршней гороху и кусок рыбы.
— Рыба свежая, только что из Тибра, — говорила она, подкладывая в огонь сухие чурки. — Такая будет похлёбка, какой не едали и цари!
Когда дождь совсем утих и сверху проглянуло голубое небо, а затем сверкнул острый, как золотое копьё, луч, Сервий обратился к старику:
94
Комплювий— отверстие в крыше, через которое дождевая вода стекала в цистерну, находившуюся в атриуме.
— Что же мне посоветуешь, дедушка? Куда они могли уйти?
— Деций и Тукция?
— Они.
Афраний хитро улыбался:
— Они ушли в Сицилию, Сервий.
— Что ты говоришь, дедушка! — всплеснул руками Сервий.
— Покидая Италию, они побывали в Риме, заглянули ко мне, своему земляку…
— Я так и подумал! О боги! Сколько времени я искал их… Почему же ты мне сразу не сказал?
С этого дня Сервий стал готовиться к отплытию в Сицилию.
Незадолго до того, как покннуть Рим, Сервий был поражён, войдя однажды в атриум: два человека в дорожных плащах сидели на скамье, беседуя с Афранием. Вглядевшись в них, Сервий вскриклул от удивления:
— Тит и Маний!
— Привет, Сервий! — сказал Тит, сжимая его руку. — Как мы давно не виделись!
— Всё ищешь? — засмеялся Маний.
— Ищу, — спокойно ответил Сервий и отвернулся.
— Ищи, ищи! Когда невесте минет сто лет, тогда найдёшь её и женишься.
Сервий промолчал, не желая обижать хозяев ссорой. Но Маний не унимался — ядовитые слова так и сыпались с его языка:
— Если бы она тебя любила, то давно бы сообщила в Цереаты, где находится. Но она не думает о тебе… может быть, уже замужем. А может, ей запрещает писать Деций, этот старый башмак, место которого давно на помойке! Так ли это или нет, а ты всё ищешь… То-то будет смеху, когда узнают люди!
Не обращая внимания на Мания, Сервий обратился к Титу:
— Что привело вас в Рим? Как живут Марий и Фульциния? Что нового в Цереатах?
— Земледельцы разоряются, уходят в города с семьями… И мы разорились… Всё продано, земля отнята за долги. И мы покинули родные места, пришли в Рим… К тебе, дедушка Афраний!
— Я всегда рад вам, да в моём атриуме всем вам не поместиться — очень мал, — сказал старик. — Да и работу вам надо искать. Что ты умеешь делать, Тит?
— В легионе я научился кузнечному делу.
— Это хорошо… А ты, Маний?
— А я шить и штопать одежду.
— Ну, тогда идите к деду Муцию, он поможет вам… — Вдруг старик приподнялся на скамье. — А где же все ваши?
— Они ждут нас на улице.
Афраний рассердился:
— Что же вы не позвали их в атриум? Неужели им быть на улице? Зовите их скорее сюда!
В тот же день Сервий, поблагодарив стариков за приют, покинул Рим: он направлялся в Остию, где можно было сесть на судно, отплывающее в Сицилию.
Глава XV
На корабле Сервий прислушивался к разговорам воинов, возвращавшихся после побывки на родине в свои легионы. Разговор шёл о том, что на юге неспокойно, что рабы вновь, как сорок лет назад, готовят восстание, несмотря на то, что мятежи в городах и на виллах были тогда подавлены, а участники схвачены и заключены в тюрьмы.
— Говорят, — рассказывал тщедушный легионер с воспалёнными, слезящимися глазами, — что на следствии рабов били палками, секли плетьми, бичами-скорпионами…
— Какими это скорпионами? — с любопытством прервал молодой легионер, ещё юноша, не сводя глаз с рассказчика.
— Ты не видел скорпионов? Это плети с узлами, в которые вшиты бронзовые иглы.
— А где мне было их видеть? — ответил юноша, поглядывая на других легионеров, обступивших тщедушного воина.
— Так вот, — продолжал рассказчик, — рабов нещадно секли, заковывали руки и ноги в колодки, бросали в раскалённые печи, жгли на медленном огне, но они не выдали зачинщика.
— А ты думаешь, что у них был зачинщик? — спросил кто-то из толпы.
— Там, где восстание, всегда бывает зачинщик, — подхватил другой.
— Они могли восстать внезапно, доведённые до отчаяния тяжёлой жизнью, — нерешительно вставил юноша.
— Ну ты скажешь, птенец! — презрительно отозвался тщедушный легионер. — Восстания в городах и на виллах произошли одновременно — следовательно, у них был вождь. А они не выдали его!