Сила земли
Шрифт:
Лукреций колебался, боясь назвать всесильного оптимата. Маний ударил его по щеке:
— Что молчишь, собака? Говори, иначе пощады не будет!
Лукреций назвал Сципиона Назику.
— Отпустите его, — приказал Тиберий и, повернувшись к Лукрецию, сказал: — Попадёшься ещё раз — никакие мольбы тебе не помогут.
На душе Тиберия стало тяжело. Он желал добра беднякам, а всё же нашёлся бедный человек, готовый убит его. Но тут же Тиберий возразил себе: плебеи охраняют его, вот и сейчас подоспели на помощь.
В
— Клянусь Юпитером, — говорил гончар, — нам бы мог помешать один человек — это Сципион Эмилиан. К счастью, его нет в Риме…
— А ведь было время, когда он поддерживал Лелия, — прервал сукновал.
— Что было, то умерло. С того времени Сципион стал слишком благоразумным.
— Ха-ха-ха! Да что ты пугаешь нас полководцем?
— Тише, друзья, — вмешался Тит. — Пока Сципион возвратится из Испании, времени пройдёт много, и мы успеем получить землю.
Тит был уверен, что совсем скоро он вернётся на свой участок. Он уже чувствовал запах земли, слышал мычание волов, блеяние овец, лай собак. Деревенская жизнь пьянила одними воспоминаниями. Разве можно было сравнить её с городской жизнью!
— Слова твои сладки как мёд, — прервал его мысли бондарь, — но ты не сказал нам, откуда мы получим плуги и деньги на покупку скота. Ведь для десятков тысяч пахарей надо много волов и плугов…
— Не только плугов! — сказал сукновал.
Поднялся шум.
— Друзья! — крикнул Тит. — Найти средства — дело Тиберия. Конечно, сам он не настолько богат, чтобы удовлетворить наши нужды. О нас должна позаботиться республика.
— Ты надеешься на сенат? — пожал плечами Маний.
— На сенат надеется только глупец, — возразил — Народный трибун предложил законопроект…
— Ты говорил с ним о помощи пахарям?
— Нет. Но мудрость Тиберия нам известна.
Беседа затянулась до поздней ночи. Плебеи расходились, поручив Титу и Манию побывать у Тиберия, напомнить ему о нуждах земледельцев. Голоса их весело звучали в темноте.
Глава IX
Сервий не мог понять, почему Аврелий перешёл на сторону рабов. Хотя Нумерий, оправдывая Аврелия, твердил о справедливости, человеколюбии, ссылался на случаи дружбы между рабами и плебеями, он не мог убедить Сервия.
— Кто такой раб? — говорил Нумерий. — Свободнорождённый, взятый во время неудачной войны в плен и ставший рабом. Таким рабом мог бы быть ты, я или любой римлянин. Ты говоришь, что Аврелий — перебежчик, изменник? Нет, он не изменник, он борется за лучшую жизнь. Я думаю, что Евн нам ближе любого нобиля. Ближе или нет?
— Согласен.
— И всё же ты не
— Не поступил бы.
— Почему?
— У нас, римлян, всё римское: и боги, и земля, и небо, и люди, и обычаи! Перейти на сторону рабов — значит занести меч над головой римлянина, метнуть в него дротик, вместе с варваром бросить копьё в Марса, Минерву!
— Ты забываешь о справедливости, — холодно сказал Нумерий и ушёл.
А Сервий думал: «Нет, я не мог бы изменить отечеству, сражаться на стороне врагов против Рима — нет! Это невозможно! Рабы чужды нам своей верой, происхождением, обычаями, всей жизнью. Нет, неправы Аврелий и Нумерий! Мы, римляне, не отдадим земли, купленной ценой крови лучших квиритов! Земля принадлежит нам, и ни пяди её рабам мы не уступим!»
Но, думая так, Сервий испытывал тяжёлое чувство неуверенности: вспоминались слова Нумерия, с жаро спорившего с ним: «Аврелий перешёл к рабам, а ведь у него жена и дети в Кампании. Он хотел переселить их в Сицилию и зажить новой жизнью. Это не удалось. А кто виноват в этом? Подлые богачи, разоряющие земледельцев. Ты говоришь, Сервий, об измене отечеству, об измене власти, но кто эта власть? Богачи. Эта власть обманывает народ. Она говорит: «Вы свободны!» Слышишь, Сервий? — свободны! А где же свобода, где земля?»
Спустя несколько дней Сервий пошёл к Нумерию. Он сразу увидел, что сосед чем-то озабочен.
— Что с тобой? — обратился к нему Сервий.
Нумерий протянул ему клочок папируса. Взглянув, Сервий сказал:
— Тут курица писала.
Он с трудом разобрал неровные строчки; выведенные торопливой рукой: «Отступаем… Помни, отец, о моей семье».
— Случилось что-то, — хмурясь, заговорил Нумерий. — Видно, рабы разбиты и бегут… Бедный Аврелий, что будет с ним!
Шли дни и недели, а от Аврелия больше не было известий. Нумерий был мрачен, неразговорчив.
Однажды, когда Сервий зашёл, по обыкновению, к Нумерию, тот сказал, не скрывая своего беспокойства:
— Отовсюду поступают дурные вести: Мессана взята консулом Пизоном; Евн разбит и укрылся в Энне, а с ним, должно быть, и Аврелий. О боги!.. Если Ахей не прорвётся к Энне, город будет взят…
— Может быть, это только слухи… — пытался его утешить Сервий и вдруг замолчал: с улицы донёсся певучий голос; он нарастал, приближаясь, и Сервию чудились в нём знакомые нотки.
— Дорогие граждане, помогите бедной вороне…
Нумерий бросился из хижины — лицо его пылало. Через несколько минут он возвратился, за ним шёл нищий. Сервий сразу узнал его по кривому глазу. На этот раз лицо нищего было хмуро.
— Ну, как дела? — быстро спросил Нумерий, усаживая нищего у очага и насыпая вороне зёрен. — Ты издалека? Голоден? Хочешь вина, оливок, хлеба?
Когда тот принялся за еду, Нумерий спросил:
— Правда, что рабы всюду разбиты?