Силач
Шрифт:
— Никогда! — взревел тот, выхватывая клинок из ножен. — Кончай свою болтовню и доставай шпагу!
— У меня нет шпаги.
В эту минуту виконт де Тегисе увидел, что его противник действительно безоружен; тот стоял перед ним, больше похожий на мирного паломника, опирающегося на посох, чем на готового к схватке дуэлянта.
— Ты, должно быть, шутишь? — спросил он. — Ну конечно, очередная твоя дурацкая шуточка! Или ты такой трус, что бросаешь мне вызов, прекрасно зная, что честь не позволит мне убить безоружного?
— Я отнюдь не безоружен.
—
Сьенфуэгос лишь молча кивнул, чем лишь раззадорил противника — тот так разъярился, что уже готов был на него наброситься.
— Ну так бери свою палку, сукин ты сын! Или ты и впрямь думаешь, что сможешь забить испанского идальго палкой, как собаку?
— Мои предки убили достаточно испанских идальго, не имея иного оружия, кроме такой вот палки, — спокойно ответил канарец. — Итак, насколько я понимаю, вы больше не считаете меня безоружным?
Капитан Леон де Луна, переживший столько жестоких битв со свирепыми гуанчами, у которых не было другого оружия, кроме таких палок, дубинок и каменных топоров, немного помолчал, вспоминая прежние времена, и под конец решительно взмахнул клинком:
— Ладно! — заявил он. — В конце концов, дикарь — он и есть дикарь. Молись, если умеешь!
Этих слов было достаточно, теперь оставалось лишь тщательно следить за каждым жестом, потому что стоит на секунду отвлечься, как это может привести к смерти, ведь оба были твердо убеждены, что только один покинет этот лес на собственных ногах.
Виконт де Тегисе пользовался широким и острым клинком великолепной толедской работы и, несмотря на то, что тот выглядел весьма тяжелым, орудовал им с невероятной легкостью, демонстрируя прекрасную выучку, которая, впрочем, не имела ничего общего с наукой Васко Нуньеса де Бальбоа; а впрочем, и шпага последнего была значительно легче.
Сьенфуэгос выжидающе смотрел на противника, схватившись за толстый посох почти диаметром почти шесть сантиметров и двухметровой длины. Канарец держал его обеими руками, раздвинув их на метр; левый конец шеста был направлен чуть вниз, а правый — вверх. Классическая оборонительная позиция в игре с шестом, распространенной на Канарских островах.
Несколько коротких финтов заставили капитана де Луну понять, что противник не так прост и добраться до не будет весьма нелегкой задачей. Сьенфуэгос был поистине неуловим; снова и снова блестяще отражал удары, демонстрируя невероятную быстроту реакций, которой мог бы позавидовать любой признанный мастер клинка.
Этот дикарь, разумеется, не был подобен тем, что тупо бросались на виконта в горах, не имея ни малейшего представления о правилах ведения боя, и ничего не стоило перерубить клинком шею любому из них.
Но Сьенфуэгос не был просто внуком свирепого гуанче, что очертя голову бросались на смерть, не думая о последствиях, как не был и обычным задирой-дуэлянтом. Перед виконтом стоял заклятый враг, решивший покончить с ним любой ценой.
Хладнокровный, спокойный и расчетливый, чьи прищуренные зеленые глаза неотрывно смотрели на капитана де Луну, а могучее тело в любую минуту готово было обрушиться на него в яростном прыжке.
Виконт де Тегисе отличался необычайной силой даже в ту эпоху брутальных мужчин, но нынешний противник даже его значительно превосходил ростом и весом. Когда же после очередного неудачного выпада капитан отступил, чтобы пересмотреть стратегию атаки, его вдруг пронзила ужасная догадка, заставившая беспомощно спросить:
— А ты случайно не тот парень, которого прозвали Силачом?
— Он самый.
— И это ты убедил Бальтасара Гарроте, будто бы его одолевают демоны?
— Разумеется.
— И как тебе это удалось?
— Это долгая история, и к нашим делам она не имеет отношения. Вы не устали?
— Нисколько!
Но он лукавил. Капитан де Луна начал уставать, ведь он уже был далеко не мальчиком, к тому же много лет не принимал участия в сражениях, и его рука, отвыкшая от тяжести оружия, теперь ныла от усталости.
Да и дышать стало труднее, пусть даже со стороны это не слишком заметно.
Похоже, пришло время нанести решающий удар, и капитан глубоко вдохнул, занес клинок и шагнул вперед, чтобы обрушить его со всех сил на голову противника, опасаясь, что Сьенфуэгос попытается уклониться от меча.
Однако то, что произошло дальше, совершенно ошеломило капитана: соперник попросту подставил палку под удар, позволив тяжелому клинку налететь на нее со всей мощью.
Несмотря на силу удара, толстый посох, вопреки ожиданиям, не сломался; напротив, клинок отскочил от него с такой силой, что едва не выпал из рук виконта. Ошеломленный капитан в ужасе вздрогнул.
— Как такое возможно? — воскликнул он, придя в себя через несколько секунд. — Как ты это проделал? Это же просто палка...
— У этой палки железное сердце.
— Железное сердце? — встревожился тот. — Что ты хочешь этим сказать?
— Это не обычная палка. Она состоит из двух частей, а внутри у нее железный стержень толщиной с палец. Предупреждаю, если вы нанесете еще один такой удар, шпага наверняка сломается.
— Сукин сын!
— Вы считаете меня тупым дикарем и думаете, будто я позволю изрубить себя на куски? Мой дед был гуанче, но я много чему научился за эти годы.
Немного помолчав, он тихо добавил:
— Одумайтесь, пока не поздно. Все еще можно решить миром, если дадите слово, что покинете остров.
— Никогда!
— Советую вам хорошо подумать!
— О чем тут думать! Я убью тебя!
Он снова набросился на врага, но теперь явно выглядел усталым, не особо убежденным в победе и напуганным, столкнувшись с оружием, которое еще недавно казалось безобидным посохом паломника.
Сьенфуэгос был моложе, сильнее и спокойнее и лишь выматывал виконта в этих бесплодных атаках, а когда наконец перехватил инициативу, нанес удар, сваливший виконта на спину.