Сильнее бури
Шрифт:
– Видно, теща тебя любит, раис!
– весело заметил Рузы-палван.
– Поспел как раз к обеду. Мы еще не начинали. Развлекались разговорами да песнями прекрасной Назакатхон!
Назакатхон, оказавшаяся справа от Кадырова, как бы подтверждая слова Рузы-палвана, тронула пухлыми пальцами струны дутара и лукаво взглянула на председателя:
– Тещи, отдающие дочерей таким мужьям, должны чувствовать себя счастливейшими из смертных!..
– Ну, ну, довольно вам, - через силу улыбнувшись, буркнул Кадыров.
– Счастьем тещ сыт не будешь.
– Золотые слова!
– подхватил Аликул и, прижав руки к груди, с шутливой торжественностью
Достав нож из черных кожаных ножен, Аликул принялся ловко разрезать жирную, ароматную баранину на мелкие доли. Молла-Сулейман занялся овощами. Из-под его ножа посыпались в большую миску кружки помидоров, огурцов, лука. А Рузы-палван с таинственным видом' поднялся с места,, подмигнул своим сотрапезникам, отошел к каналу, вынул что-то из воды и торжественно вернулся к «столу», держа на воздетых к небу руках бутылку коньяка и дыню, имевшую удивительное сходство с продолговатой головой Моллы-Сулей- мана, - ей недоставало только черной окладистой бороды.
С бутылки и дыни капала вода, а из уст Рузы- палвана лился, вперемежку с шутнами, сладкий елей:
– Это мой подарок, милые друзья. Дыню я растил специально для нашего уважаемого раиса. Ухаживал за ней, как за девушкой! А потом решил обручить ее с бравым капитаном, имя которому- коньяк четыре звездочки!
– Он потряс в воздухе бутылкой и, усаживаясь на свое место, обнадеживающе добавил: - Сказать по секрету, там, в холодной водице, томится еще один жених…
Кадыров усмехнулся:
– Уж не думаешь ли ты, что твои «капитаны», понежившись в воде, прибавят в весе?
– Думаю,- серьезно сказал Рузы-палван.
– Еще немного, и сей «капитан» догнал бы даже меня!..
– А дыня?
– Э, невестам полнеть не полагается! Дынька моя в воде только посвежела. Говорят: ешь дыню по утрам, не то она покажется горькой, как яд! Но ведь человек, друзья, властелин природы. И сказал Рузы-палван: да будет утро, и опустил дыню в холодную воду, и обрела дыня утреннюю свежесть! А свежая дыня не чета вялой: как вкусна! Мы ведь в этом знаем толк, уважаемый раис, да, да, знаем1
– Молодец, Рузы-палван, - не без зависти похвалил своего приятеля Аликул.
– Всегда-то он позаботится обо всем заранее. Сидит на верблюде и смотрит вперед!
Ободренный похвалой,- Рузы-палван заговорил еще оживленней:
– Я, друзья, полагаюсь на чутье. Если есть у тебя чутье, можешь смело идти на риск! Помню, весной попросил меня наш председатель купить для него корову. Я тут же отправился на базар. Приглянулась мне одна норовенка, пришлась по душе. Породы неизвестной, сколько дает молока- неизвестно, что предпочитает из кормов - тоже неизвестно. Словом, все для меня - темная ночь! Приятели отговаривают: плюнь ты на это дело. А я думаю: эх, была не была! Пока осторожный рассчитывает, смелый свершает задуманное! Купил я корову, и вот уж третий день как она отелилась. И дает за сутки по ведру молока. Да какого! Все в золотых блестках, словно небо в звездах! Сдунешь пенку, а под ней сплошной жир. Так что с тебя магарыч, раис!
Кадыров, довольно рассмеявшись, хлопнул Рузы-палвана по плечу.
– Не человек - золото! Спасибо тебе за все, братец!
– Да, знаем толк, знаем!..
– хвастливо повторил заведующий фермой.
– Вот мы и обмоем удачную покупку!
Ловким ударом он вышиб из бутылки
– Ты что-то хмур сегодня, раис… Шутишь, смеешься, а глаза сердитые. Не таись, друг, тут все свои.
Кадыров, не отвечая, выпил свой коньяк, отправил вслед за ним кусок баранины и, потянувшись за новым, левой рукой налил себе еще коньяку. Лицо у него побагровело, глаза налились грозной чернотой. Аликул поспешно пододвинул к нему миску с помидорами и огурцами, густо поперчил их и, подцепив на вилку несколько кружков, передал председателю. Дожевывая закуску, Кадыров проворчал:
– Будешь сердитым… То отбивался от молодых петушков, а сегодня пришлось схватиться с самим Джурабаевым! Носятся они со своей целиной, а не умиляешься с ними заодно - они крик поднимают!
– Э, дорогой, воробьев побоишься - проса не посеешь!
– сказал Аликул.
– Ты ведь тоже небось не остался в долгу?
– Я спорил, пока не охрип… Да их не переспоришь! Затвердили одно: надо, мол, сразу делать тыщу дел! Попробуй, переубеди их!..
– Это, видать, про них сказано: кто говорит необдуманно, тот, не заболев, помрет, - заметил Рузы-палван.
– А они живут, живут и здравствуют! Да еще и другим копают яму. Вы бы послушали, что они мне наговорили: «Ты, говорят, потакаешь лодырям!» Это вы-то лодыри! Самые лучшие мои помощники, самая надежная опора! А от тебя, Мол- ла-Сулейман, только перья летели. Общипали тебя дехкане, как курицу. Все припомнили, - и поминки, и много чего другого…
Молла-Сулейман замер, не донеся кусок баранины до открытого рта. Черные коротышки-брови подпрыгнули вверх; большие и глупые, как у барана, глаза вытянулись, приняв форму дождевых капель, - лицо от этого казалось еще длиннее. А Кадыров продолжал:
– Больше всех разорялась, конечно, Айкиз. «Гони, говорит, в шею нерадивых бригадиров, назначай на их место женщин»…
– Это кого же, к примеру?
– не без ехидства полюбопытствовал Аликул.
'- Они сказали кого, - Михри! Девчонку, у которой молоко на губах не обсохло! Керим так за нее распинался, - противно было слушать.
– Ах, Кери-им!..
– понимающе протянула Назакатхон.
– Я его часто вижу вместе с Михри.- Она вздохнула.
– У них ведь любовь…
– Стыда у них нет, вот что я скажу!
– возмущенно произнес Аликул.
– Мало им того, что они у всех на глазах шуры-муры разводят, так этот молодчик добивается еще для своей красотни всяких поблажек. Подумайте, друзья, вместо нашего почтенного Молла-Сулеймана в бригаде будет верховодить какая-то вертихвостка. Тьфу!.. Упаси нас бог от такого позора… - Он обернулся к Кадырову и строго спросил: - И ты смолчал, раис?
Кадыров побагровел еще гуще:
– Плохо ты знаешь своего председателя, братец! Когда есть что сказать, я не пощажу и родного отца. Я предупредил: «Отвечать за все придется вам самим!» Я сказал: «Я не допущу расправы с верными своими друзьями!» - Он распалился и выкладывал все, что накипело на душе и что не успел выложить в недавнем споре с Айкиз и Джурабаевым.
– Я сказал: «Забрасывать грязью моих друзей - значит забрасывать грязью меня, Кадырова! А я не позволю подрывать свой авторитет, товарищ Джурабаев! Я больше двадцати лет руковожу колхозом. Вам не удастся спихнуть меня, посадить на мое место своих любимцев. У Кадырова корни крепкие, как у тысячелетнего чинара».