Сильнее бури
Шрифт:
– Весь колхоз гудит как улей; только и разговоров, что о целине.
– Айкиз, Айкиз, ну как там с планом?
– Айкиз, а как мы назовем новый поселок?
– Слушай, Айкиз! Давай разобьем вокруг поселка большу-у-щий сад. А то погулять будет негде; ведь голая степь кругом!
Айкиз с головой захлестнул этот водоворот. Невольно поддаваясь общему возбуждению, она выкрикнула задорно и звонко:
– План принят, девушки! Теперь - за работу!
– А как Кадыров, Айкиз?
Айкиз со смехом махнула рукой:
– А ну его!..
– Айкиз,
– снова затормошили ее девушки.
– Байчибара мы в машину посадим. Пускай покатается!
– Нет, девушки, у меня на утро остались кое- какие дела. Заночую здесь.
К Айкиз подошла давняя ее подруга Михри. Она тихонько взяла Айкиз за локоть и, словно ища у нее утешения, прижалась плечом к ее плечу. Айкиз с удивлением взглянула на ее опечаленное лицо:
– А ты что такая грустная? Эй, Михри, выше голову! Скоро ты станешь хозяйкой в большом новом доме. Ждать уже недолго, Михри]
Михри с невеселой улыбкой покачала головой:
– Отец не.хочет переселяться, Айкиз.
И Айкиз показалось вдруг, что мохнатая звездочка, повисшая в конце улицы, над горизонтом, насмешливо подмигнула ей.
Глава шестая
КУЙ ЖЕЛЕЗО, ПОКА ГОРЯЧО
Дописав письмо, Айкиз развела под котлом огонь, чтобы приготовить к приходу отца суп- шурпу 1, и вернулась к столу. Но не успела она вложить письмо в конверт, как во дворе показались Умурзак-ата, директор МТС Погодин и Смирнов, назначенный на бюро райкома начальником строительства.
1 Шурпа - мясной суп с овощами.
Принимай гостей, Айкиз!
– еще от калитки прогудел Погодин.
Айкиз быстро спрятала оба письма, и свое и Алимджана, в карман белой жакетки-безрукавки и, поджидая пришедших, встала со стула. Первым на айван не спеша поднялся Умурзак-ата, потом - легко, как юноша, сухощавый Смирнов, а за ним, гулко бухая сапогами, - Погодин. Поздоровавшись с ними, Айкиз пригласила всех во двор, к водоему, возле которого высилась застеленная ковром просторная деревянная супа.
– Вот, не утерпели. Пришли посоветоваться, - сказал Погодин.
– Если варишь шурпу, советуясь с другими, она никогда не прокиснет. Так, кажется, у вас говорят?
– Ты, Иван Борисыч, все наши пословицы знаешь!
– улыбнулась Айкиз.
– Ну, все не все, а немножко знаю…
Смирнов с невинным видом, ни к кому не обращаясь и устремив взгляд в пространство, медленно произнес:
– Есть в Алтынсае одна девушка… Красивая, бойкая, веселая! И к тому же - болыыа-ая любительница пословиц. Не помню только, как ее зовут…
– Уж не Лолой ли?
– с лукавой усмешкой подсказала Айкиз.
– Верно, верно! Лолой! И пословицы-то я от нее слышал точь-в-точь такие, как от Ивана Бори- сыча!
Погодин густо покраснел, буркнул что-то себе под нос и свирепо посмотрел на Смирнова. Тот весело рассмеялся:
– Да ты не смущайся, директор! Мы люди свои. Где
– В городе. Учится, - смягчаясь, сказал Погодин, и губы его тронула добрая, мечтательная улыбка.
– Скоро вернется в Халим-бобо искусным садоводом!
– А пишет?
– Пишет… Но редко.
– Понимаю, - серьезно кивнул Смирнов, - всего раз в день! И, значит, остается спросить только об одном: когда же приходить на свадьбу?
Айкиз взрлянула на Погодина с ласковым удивлением. Она привыкла к другому Погодину, к шумному, крутому, горячему. Ей странно было видеть его притихшим, застенчивым. А Погодину и приятно и тягостно было говорить о Лоле… Перед ним вдруг возникло ее лицо: румяные, словно розы, щеки; брови - два черных полумесяца; длинные-длинные ресницы; большие смеющиеся глаза, которые, казалось, спрашивали: «Что же ты не говоришь мне о своей любви, не зовешь в свой дом?» Да, он до сих пор так толком и не поговорил с Лолой. Что мог он ответить Смирнову? Совсем смутившись, Погодин поспешил перевести разговор на другое:
– Кстати, Айкиз, ты написала Алимджану о вчерашнем бюро?
– Написала, написала, - заулыбалась Айкиз, незаметно коснувшись рукой кармана, где лежало письмо.- И телеграмму отправила.
– То-то! Я уж сам хотел ему телеграфировать, да подумал: не стоит забегать вперед, твоей подписи Алимджан обрадуется больше, чем моей.
Пока они разговаривали, перебрасывались шутками, Умурзак-ата успел раскопать яму возле водоема, где еще с прошлой осени были зарыты овощи, выбрал несколько крупных редек, нарвал на огороде молодого лука - нежно-зеленого, тонкого, как хвоя, принес из дома соленые огурцы, помидоры и одну из дынь, которые хранились у него в плетушках из расплющенных камышовых стеблей, подвешенных к потолку. Когда он вернулся к супе, там уже говорили о предстоящем массовом выходе в степь.
– Вот что, Айкиз, - сказал Смирнов, и темная горошинка-родинка проворно задвигалась на его подбородке.
– Как молвится в пословице, которые так любит наш дорогой директор: куй железо, пока горячо! Не пора ли нам приниматься за дело?
– Твоя правда, сынок, - поддержал его Умурзак-ата, нарезая редьку в большую фаянсовую миску - косу.
– Со всем, кроме смерти, следует торопиться. Отложишь дело - оно остынет, как шурпа на холоде, покроется плесенью. Помедлишь - и работа, рассчитанная на десять дней, затянется на сто, а с той, что рассчитана на сто, - не управишься и за целый год. Твоя правда, сынок: коль в райкоме одобрили ваш план, надо спешить.
Айкиз, чтобы тоже не терять времени даром, разогрела самовар, заварила в пузатом чайнике кок-чай, расстелила на супе скатерть, поставила вазочки с конфетами, поджаренным горохом и изюмом, узорчатые зеленые пиалы, разломала на небольшие ломти пшеничную лепешку и, сходив за шурпой, разлила ее по тарелкам.
– Так как же, Айниз, - накладывая себе редьку, спросил Смирнов, - может, начнем раньше, чем думали?
– А вы говорили об этом с Джурабаевым? Ведь у нас есть график, утвержденный райкомом…