Сильнее всех преград

Zetta

– Молчать! – рассвирепел Волан-де-Морт. Змея, тут же переняв его настроение, выгнулась, приподнявшись над столом на добрых три фута, и зашипела. Драко почувствовал, что внутри него нарастает неприятное ощущение несоответствия месту, в котором он находился. «Зачем мне всё это? – думал он. – За что? Что я делаю в рядах Пожирателей? Бедная мама, она тоже ничего этого не хотела, я уверен. И как же отвратительно поклоняться ему... Почему я здесь? Ах да, у меня ведь не было выбора».

– Назови дату, – повелительно сказал Волан-де-Морт, и Нагайна сразу перестала шипеть.

– Конец июня, – ляпнул Драко первое, что пришло в голову. Нарцисса закрыла глаза, сжав руки в кулаки.

– В это время, как тебе известно, заканчивается

учебный год, – громогласно объявил Волан-де-Морт, – и вас отправят по домам. А это значит, – тут его голос принял оттенок сарказма, – что у тебя не будет ни малейшей возможности подобраться к старику.

Драко уставился в стол невидящим взглядом: понемногу до него начал доходить смысл слов Тёмного Лорда.

– Так что поторопись. Иначе, – тут Волан-де-Морт сделал паузу и добавил слащавым голосом, растягивая слова, – иначе я убью тебя.

====== 5. Сектумсемпра ======

Драко вернулся в Хогвартс совершенно подавленный. Он не мог думать ни о чём, кроме своей ужасной миссии, которую он не выбирал. Вчерашним вечером, после того, как Волан-де-Морт покинул мэнор, они с матерью удалились наверх, в комнату Драко, чтобы обсудить создавшееся положение. Но на самом деле им просто нужно было побыть наедине и поддержать друг друга. Нарцисса наконец дала волю слезам, а Драко ходил по комнате из угла в угол, мысленно проклиная своё генеалогическое древо за слишком ярых последователей Тёмного Лорда. В итоге, пообещав матери что-нибудь придумать за оставшийся месяц, он на рассвете покинул семейную усадьбу.

Единственным лучом на этом тёмном небе было то, что Волан-де-Морт хотя бы ничего не заподозрил про Асторию. Теперь Драко не мог себе представить ничего страшнее её истязательств. Поэтому, вернувшись в школу, он нарочно любыми способами избегал возможных встреч с ней. Кроме того, ему необходимо было слишком многое обдумать.

Дни шли за днями, уже начался май. Расхаживая по холодной гостиной в послеобеденный час, погружённый в свои мысли, Малфой тем не менее краем уха услышал из разговора Миллисенты с Пэнси, главной слизеринской сплетницей, что Астория сдала экзамены неплохо. Он мысленно её поздравил, но тут же снова вернулся к размышлениям о Дамблдоре. Может, пойти прямо к нему и всё рассказать? Нет, это слишком неразумно. К тому же, Волан-де-Морт, узнав об этом, может использовать Нарциссу как инструмент шантажа, а этого Драко допустить не мог ни в коем случае. Если бы не отец... Думая о том, что своим провалом в Министерстве магии год назад он подверг их семью позору, Драко начинал жутко злиться. Репутация была тем, чем Малфои дорожили чуть ли не больше всего. Он никогда не понимал до конца Люциуса, этого замкнутого самовлюблённого человека, который готов был пренебречь даже безопасностью семьи ради того, чтобы выслужиться перед Тёмным Лордом...

Последнее время Драко стали мучить странные головные боли. То ли это происходило оттого, что он слишком много думал, то ли оттого, что катастрофически мало спал, но боли случались всё чаще и сильнее. К мадам Помфри идти он категорически не хотел и предпринимал попытки унять чудовищную мигрень заклинаниями, но ничего не помогало. А если ещё и встречал Асторию в коридорах Хогвартса, то бессонная ночь была ему обеспечена.

Одна из таких ночей случилась в середине мая. Лёжа в тёмной спальне мальчиков и перебирая в голове события последних месяцев, Драко понимал, что в них не было ничего, кроме лжи. Он лгал всем, а прежде всего себе. Противоречия были везде: не желая быть на стороне Тёмных сил, он принял Чёрную метку; нуждаясь в поддержке, он отвергал её. Снегг был тому ярким доказательством.

Голову в очередной раз пронзила острая боль. Драко зашипел, стараясь не разбудить соседей по комнате и резко сел на кровати, удерживая голову руками, как будто она могла развалиться на части. Тем не менее, мысли продолжали течь своим неумолимым потоком.

Он стал Пожирателем смерти. Не

потому, что хотел этого, а потому, что был вынужден. И это отсутствие выбора мучило его больше всего, особенно в отношении Дамблдора. Убийство было для него противоестественно, и Драко был уверен на двестипроцентов, что не сможет этого сделать. Ему было противно думать о том, как пресмыкаются перед Волан-де-Мортом его отец и тётка. А ещё противнее было осознавать, что ему придётся либо умереть от его руки, либо влачить жалкое существование одного из его рабов. А ведь он был другим. Таким, каким знала его только мать... и она.

Астория. Только с ней Драко мог быть самим собой. Не лгать. Не притворяться заносчивым и наглым. И не бояться ничего. Раньше он считал, что нужно быть свободным и ни в коем случае не заводить постоянную девушку, а уж тем более влюбляться в неё. Это означало бы слабость. Но синеглазая гриффиндорка перевернула весь его внутренний мир с ног на голову. Её нежность, которую он ощутил лишь на несколько минут в Выручай-комнате, была самым прекрасным проявлением человеческих чувств, которое он когда-либо встречал. Его принципы чистой крови, ненависти к красно-золотому факультету и прочие пали перед неотвратимостью судьбы. Астория была не просто той самой. Она стала для него чем-то большим. Тем, без чего он не мог существовать. Поэтому сейчас, не видя её бездонных глаз, не чувствуя её прикосновений, Драко жил на слабеющем с каждым днём заряде от воспоминаний о том дне, когда они раскрыли друг другу душу.

Голова затрещала так, что даже дышать стало сложно.

«Нельзя быть слабым, нельзя! Нужно суметь защитить её, если потребуется... Чёрт! Ей слишком опасно быть со мной. Я ей это уже говорил. Но нет, куда там, храбрые гриффиндорцы никогда не отступают. И всё же она потрясающе самоотверженна. Быть членом ОД и не сдать меня, подумать только! Похоже, она тоже в меня... Но она ведь не сказала этого напрямую. Хотя тогда, в Выручай-комнате, это было понятно из каждого её взгляда, каждого движения. Она всей душой тянулась ко мне, этот ангел — ко мне, Пожирателю смерти, дерзкому и лицемерному слизеринцу, каким меня привыкли видеть все. А она разглядела то, что скрывалось под маской. И никакой легилименции», — мысленно улыбнулся он.

За окнами забрезжил рассвет, а Драко так и сидел, сжав раскалывающуюся голову обеими руками. Казалось, что боль из головы распространилась по всему телу. Оно было каким-то чужим, он словно не мог им управлять. Это было очень неприятно. Пытаясь как-то отвлечься от физической боли, Драко снова направил свои мысли в сторону того, что психологически мучило его больше всего.

«Убить Дамблдора. Это... невозможно. Я не убийца. И, слава Мерлину, те мои две попытки не увенчались успехом. Шансов на то, что я справлюсь с таким могущественным магом, нет. Надо трезво смотреть на вещи. Он великий волшебник, и я готов это признать особенно после тех ужасов, что видел в исполнении Волан-де-Морта. Он убивал маглов ради забавы, — тут Драко содрогнулся; боль мгновенно отозвалась в воспалённом мозгу, — это просто... слов не подобрать. Мерзость. Кощунство. Это же живые люди. А он играл ими, мучил, пытал лишь для того, чтобы возвыситься в глазах своих слуг, заставляя жертв молить о смерти. Если бы я только мог встать на светлую сторону...»

Боль пронзила мозг с новой силой. Драко, ничего не видя перед собой, на ощупь добрался до стула и взял со спинки рубашку. Натянув её и закрыв ненавистную Чёрную метку, он, превозмогая себя, медленно встал.

Опираясь на всё, что попадалось под руку, Драко кое-как добрался до двери. Надо было что-то делать: боль уже накатывала волнами. От безысходности он вышел в коридор и направился вверх по лестнице, подсознательно желая укрыться от посторонних глаз, что можно было сделать только в Выручай-комнате. Но на полпути он внезапно столкнулся со Снеггом, который словно плыл по ступенькам, не касаясь их.