Сильные впечатления
Шрифт:
Ожидая возвращения Эдика той ночью в Киеве, Маша пришла к заключению, что, наказывая ее, родитель наказывал и мучил самого себя. Чтобы понять эту элементарную вещь, Маше потребовалось не только повзрослеть, но и выйти замуж… Как все это объяснить Эдику, которому глубоко наплевать, как муторно и пакостно на душе у позолоченной девушки, которую он взял в жены? Главное, он взял приличную девушку из своего круга, почти девственницу. Остальное дело техники. И никакого просвета впереди. Перед глазами Маши уже замаячило видение надгробной плиты на собственной ее могилке и отчеканенные слова, в которых, если можно так выразиться, будет сконцентрирована вся пустота и никчемность ее жизни: «Моей дорогой супруге
Мало по малу дело стало проясняться. Все дело в том, что она всегда вела себя как затюканный ребенок, который лезет вон из кожи, чтобы оправдать родителей и всячески отрицает, что именно папа и мама льют деготь в мед его жизни. Все несправедливости Маша всегда воспринимала как должное и задним числом оправдывала родителей, – в частности, отца. Что касается матери, то та, будучи по натуре женщиной несгибаемой воли, никогда не скрывала своего холодного, почти безразличного отношения к дочерям…
Бедный, бедный Эдик Светлов. Вот какими словами она встретит его, когда он вернется в гостиницу. Впрочем, ему никогда не понять, какая убийственная ирония заключена в этих словах.
– Бедный Эдик!..
На его лице отразилось смущение. Он все еще держался рукой за дверную ручку, словно боялся поскользнуться.
– И ведь тебя это даже не удивляет, дорогой, не правда ли? – мягко продолжала Маша.
Он долго и довольно бессмысленно пялился на нее, а потом сказал:
– Удивляться вообще не в моих правилах.
Он старался изъясняться внушительным тоном.
– Должен тебе заявить, – начал он с запоздалой надменностью, – что отказываться следовать за своим мужем во время свадебного путешествия есть начало нравственного падения…
IV
В общем, так или иначе Эдик покончил с осмотром мемориальных достопримечательностей в городе Киеве, и через некоторое время молодожены прибыли в Одессу и остановились у родственников Эдика на образцовошикарной приморской вилле, где Маша впервые начала осознавать размах семейного бизнеса Светловых. Однако поразило Машу не это. Эдик предупреждал, что попутно намерен устроить коекакие дела, но, едва они приехали, с головой ушел в бизнес. Дома в Москве отец никогда не занимался работой. Даже по телефону разговаривал мало и неохотно. У родственников Эдика все было иначе. Здесь безраздельно царила коммерция. Приходили и уходили какието люди. Эдик не отрывал от уха радиотелефона. Информация поступала непрерывно. Жизнь Эдика устремилась в привычное для него русло капиталовложений, валютных курсов и экспортаимпорта. Маша почувствовала себя лишней. Бесконечные деловые завтраки, совещания и визиты к партнерам. Это было похоже на то, как еще девочкой она однажды влезла на колени к папе, чтобы посмотреть, как взрослые играют в преферанс. Взрослые острили, хохотали, огорчались и до хрипоты спорили, а она только напряженно следила за выражениями их лиц, пробуя угадать, когда нужно засмеяться или огорченно вскрикнуть, однако все происходящее было абсолютно лишено для нее какоголибо смысла. К тому же игроки непрерывно курили и то и дело опрокидывали то чашку кофе, то рюмку коньяка…
Эдик прибыл в Одессу, чтобы повидать нужных людей, и более чем прозрачно дал понять Маше, что в течение дня ей лучше заняться какиминибудь своими делами.
Во время одного из бесцельных блужданий по городу, Маша забрела в дорогой французский магазин, чтобы присмотреть себе чтонибудь из нижнего белья. Там она и повстречала Риту Макарову.
Рита представляла собой абсолютную противоположность Маше. Иначе говоря, она обладала всем тем, чего не было у Маши: точеной изящной фигуркой, рыжими волосами, веснушками, искристыми зелеными глазами и нежным голоском. Однако, несмотря на внешность, Рита была стойким оловянным солдатиком и не боялась самого черта. Она любила цитировать Веничку Ерофеева: «раз уж родились, нужно немножечко и пожить…» Рита похоронила своего грудного ребенка, умершего не то от воспаления легких, не то от инфекции, подхваченной в больнице. В тот момент, когда она моталась с ребенком по врачам, муж сообщил, что уходит к другой женщине, с которой познакомился в ресторане.
Но Рита принимала жизнь такой как есть, а именно, бесконечной полосой препятствий и несчастий. Ей однако удалось сделать карьеру одного из самых удачливых редакторов на телевидении. Она вела дела на пару со своим вторым мужем Иваном Бурденко, весьма заслуженным телевизионным чиновником, который, к тому же, был достаточно умен и сердечен, чтобы понять, что горе заставляет людей глядеть на мир особыми глазами. Он понимал, что она нуждается в успехе более, чем в чемлибо другом. На телецентре они даже поместились в одном кабинете. На двери кабинета красовались две таблички с их фамилиями, между которыми чьята язвительная рука вывела губной помадой сердечко, пронзенное стрелой. Однако ни Рита, ни Иван даже не подумали его стирать. Оба были того мнения, что человек может пережить что угодно, если только не потеряет чувства юмора.
Итак, Маша и Рита нашли друг друга в дебрях изысканного нижнего белья – среди бюстгальтеров, кружевных поясов и комбинаций. Маша без всякого удовольствия перебирала интимный товар и была полна самой черной меланхолии. Эдик уже успел махнуть на нее рукой и даже не пытался какимлибо образом возбудить в ней супружеский энтузиазм и вознаградить за то, что ей приходилось делить с ним ложе. Когда Маша подумала о том, что их супружество безнадежно прокисло, по ее щекам потекли слезы. Молодожен даже перестал интересоваться ее мнением о технике секса. Видимо, он догадался, что она не только не пылает к нему страстью, но, в лучшем случае, старается относиться к его домогательствам философски.
Рита приметила Машу сразу же. Решительно приблизившись к ней, она сказала:
– Когда я вспоминаю, что все это мне влетит в копеечку, я тоже начинаю рыдать!
Взглянув на нее, Маша сразу заметила у нее на пальце обручальное кольцо и, словно встретив родственную душу, испытала чтото вроде облегчения: блеск золота, символизирующий узы Гименея, говорил о том, что и у нее есть муж, а значит, как женщина, она тоже несет свой крест.
– Я хочу сказать, – поправилась Рита, видя, что Маша хранит молчание, – нет лучшего способа утешиться, как купить себе что—нибудь подороже.
– Это точно… – кивнула Маша с улыбкой.
– Ничто не может так поднять настроения замужней женщине, как хороший лифчик или трусы… – продолжала Рита, и Маша снова улыбнулась.
– Как вам этот? – спросила она.
– Ну, этот вам пойдет, если только вы собрались в монастырь!
– Пожалуй, – кивнула Маша. – Слишком скучный.
– А как насчет этого?
– В этом я бы и в монастырь согласилась!
– Еще бы!
Тут они обе засмеялись и принялись вместе бродить по магазину и перебирать вещи. Потом они направились к выходу, решив гденибудь посидеть и вспрыснуть знакомство. Отыскав маленькое открытое кафе в тени каштанов, они устроились поудобнее и повели более обстоятельный разговор.
– В Одессу – отдыхать? – поинтересовалась Рита.
– В свадебное путешествие. Мы только что прилетели из Киева. Мы с мужем… – проговорила Маша и смущенно умолкла, не решаясь поведать о том, какого рода развлекательную программу запланировал Эдик на медовый месяц.
– Вы плакали изза него? Или просто объелись шоколада?
– Как вы угадали? – удивилась Маша. – Так и есть. Я плакала потому, что оказалась совершенно не готова к семейной жизни… Теперь мне кажется, что от меня не останется ничего, кроме надписи…