Симарглы
Шрифт:
— То есть?
— Элементарно, мой дорогой Ватсон! Находим ближайшую больницу, Лена идет на прием якобы по поводу анализов — никаких анализов, конечно, не будет, но воспоминания ты врачу, надеюсь, подкорректируешь? — он ей сообщает, что она смертельно больна… и дело в шляпе!
— Зачем?! — Лена подумала, что Вик окончательно спятил. — Какой в этом смысл?
— Демоны — или черти — реагируют на простейшие человеческие эмоции. Гнев, страх, ненависть… Жалость, как ни странно. Ключевой вопрос — эмоции врача. Мы подберем подходящего. В меру молодого и глупого, — Вик щелкнул пальцами. — Он будет жалеть красивую девушку, сердиться на судьбу, на нашу
— Но это… аморально!
Станислав Ольгердтович хмыкнул.
— Разумеется, это аморально. Но оно работает. Мне тоже не по душе методы Вика, Елена, однако действовать иными способами — только зря терять время. Это уже апробировано.
— Но… он же будет меня жалеть! — Лена почувствовала, что она окончательно теряет контроль над собой и вот-вот заплачет: не столько оттого, что ее — как она поняла — сейчас заставят играть с чувствами другого человека, который явно не сделал ей ничего плохого, а, напротив, будет стараться ей помочь, но, в основном, потому что слишком много впечатлений было за это утро, и она очень устала. А еще потому, что Лена узнала район и школу — в пяти остановках от дома — но домой поехать не было никакой возможности. — Такими вещами шутить нельзя!
Станислав Ольгердтович покачал головой.
— Нам стоит следовать плану корнета, Елена. Это наша работа. Причинять людям боль — неизбежно, лучше, если вы сразу это поймете. Чем раньше, тем лучше. Понимаете, это как раз тот случай, когда цель оправдывает средства. Ему будет неприятно, но он все забудет… люди всегда забывают. А если мы этого не сделаем, множество душ еще может погибнуть.
Лена не знала, что сказать на это. «Люди всегда забывают». Неужели Вик и Станислав Ольгердтович не считают себя людьми? А кем они тогда себя считают?..
Лена не стала спрашивать, потому что ответ услышать побоялась.
…Они и впрямь притащили ее в какую-то больницу, причем хорошую. Частная такая клиника, чистота и евроремонт. Подавленная, Лена сгорбившись сидела в огромном кожаном кресле. Она не знала, что делает тут и почему вообще все это происходит и происходит именно с ней. Господи, да еще вчера она была обыкновенной, ничем не выдающейся девушкой, а вот теперь…
На самом деле, все случилось не сразу и не с бухты-барахты — у Лены было время, чтобы осознать весь ужас ее положения… Хотя, по правде говоря, ничего она не осознала, потому что слишком много было впечатлений. Оказывается, Голиаф опустил их не просто у знакомой Лены школы, а рядом со «штабом». В одной из соседних девятиэтажек располагалась однокомнатная квартира, которую симарглы использовали как базу, когда надо было провести несколько дней на земле. Квартира эта Лену поразила: абсолютно пустая комната и полностью обставленная, даже уютная кухня, с диваном и круглым столом — благо, размеры ее это позволяли.
Здесь явно никто не жил, а пыли не было видно. За квартирой ухаживали.
— Мы не слишком-то часто сюда наведываемся, — пожал плечами Вик в ответ на удивление девушки, — а уж чтобы задерживаться дольше, чем на день… Не припомню, когда в последний раз и возникала такая необходимость. Всегда проще вернуться в Ирий переночевать. Вот Артем проводил здесь довольно много времени, поэтому Улшан все обставила. Очень она любила делать места уютными.
Кто такая Улшан, Лена даже не спросила. Меньше всего она хотела что-то спрашивать вообще.
Там симарглы и оставили ее, а сами ушли.
Девушка включила телевизор и непонимающе уставилась
Новости она смотрела каждый день, и, как правило, принимая их довольно близко к сердцу. Боль в груди довольно часто усиливалась, если девушка смотрела сюжеты о падении экономики или о взрывах, о террористах, о деревнях, приходящих в упадок… правда, последнее время такое показывали реже, но и это казалось тревожным симптомом: не говорят — значит, все еще хуже. Значит, усиливают пропагандистский гнет.
Однако в этот раз привычной тяжести новости не вызвали. Она смотрела их с каким-то странным легким и свободным чувством, сперва не поняла даже с каким. А потом догадалась.
Все это не имело к ней ровным счетом никакого отношения.
Да, это могло показаться странным, могло показаться даже бесчеловечным… но она поняла, что совершенно свободна от мира! Это было ново, и это следовало осмыслить.
Лена заварила себе чай, нашла в хлебнице печенье (печенье было свежим, хотя в холодильнике обнаружился чуть ли не прошлогодний майонез, пошедший пятнами плесени несмотря на адский холод шведской модели — жизнь живуча!) и вот так, под чай и печенье досмотрела новости до конца. Она даже улыбалась. Журналисты казались ей смешными лицемерами, ведущие — плохими актерами, не знающими роли, появляющиеся в кадре обыватели — далекими образами из неведомых стран, не имеющими ничего общего ни с реальными людьми, ни даже с их собственными именами, такими, в синих рамочках внизу.
«Я никогда не читала особенно много классиков, но я слышала, что все мечтали об этом. А пришло это только ко мне, и как раз тогда, когда мне меньше всего это нужно».
Потом Лена выключила телевизор. Чувство абсолютной свободы, как давеча, у реки, накатило на нее — но оно было не только невыразимо грустным, оно было еще и надежным, как скала. Она знала — что бы ни случилось теперь, все так или иначе завершится. «Бедные люди, — думала она, глядя из окна на улицу. — Они живут еще и не знают, что это такое… И как знать, может быть, для них все окажется гораздо хуже чем для меня. А со мной уже самое худшее произошло, и бояться мне больше нечего. Я хотела жить, но не получилось».
Так, с чашкой в руке, она замерла у окна.
Вик вернулся довольно скоро, и сорока минут не прошло с тех пор, как за ним захлопнулась дверь.
— Стас там продолжает искать! — бодро заявил он, скидывая кроссовки и проходя в кухню. — А я вот решил тебе компанию составить.
— Что именно он ищет? — спросила Лена без особой охоты. Она чувствовала, что должна спросить: ведь ей тоже рано или поздно заниматься чем-то подобным.
— А, ну, что-то вроде Интернета, только ножками надо, ножками… — Вик махнул рукой. — Понимаешь, этот город — он как мусоросборник, столько информации в себе хранит. Каждая улица имеет память. Стас ищет подходящую клинику и подходящего человека. Заранее сделать это было нельзя, потому что надо, чтобы врач этот среагировал именно на тебя. Ну ничего, Стас — сенс, так что у него это получится лучше, чем у меня. Конечно, когда мы тебя поднатаскаем, тебе вообще равных не будет.