Симарглы
Шрифт:
— А ты, малец, не лезь! — ответил человек без возраста неожиданно грубо, пытаясь стряхнуть его руку. — Тебя не спросили!
— Ты видишь, что эта кукла живая, да? — Вик совершенно не обиделся на «мальца».
— Я, блин, журналюга, — парень нахмурился. — Я все должен видеть… А вы кто? — это он сказал, бросив нервный взгляд на подошедшего Станислава Ольгердтовича. Немолодой симаргл возвышался над ним как бульдог над бобиком. Не столько, понятное дело, из-за комплекции, сколько из-за мрачно устрашающего выражения лица. Такое называется «психологическое превосходство».
Головастова он, понятное дело, проигнорировал.
— Мы — местный аналог Малдера и Скалли, —
— Психи вы! — он снова попытался отцепить Вика, и снова безуспешно.
— Почти, юноша, — Станислав Ольгердтович нахмурился. — Судя по всему, эта кукла действительно живая. Только вот беда — возможно, человек, который ее сделал, уже не совсем живой.
— Криминал? — парень мгновенно сделал стойку. — Вы что, частные детективы?.. Да нет, не похоже… — он бросил сомнительный косой взгляд на Вика и Лену.
— Знаете что, — Лена улыбнулась. — Пойдемте где-нибудь присядем и все обсудим, а? Кажется, нам есть что сказать друг другу…
В Ире поселилось беспокойство. Она совершенно не знала, что с ним делать, но факт оставался фактом: время почему-то прекратилось измеряться днями и неделями, перейдя на минуты и часы. Видно, времени было так удобнее, и оно не принимало во внимание Ириных нервов.
Днем Ирина была словно в ловушке. С тез пор, с того памятного разговора, когда Михаил сказал ей, что он вот-вот исполнит то, что хочет, она никак не могла не думать о золотоглазом лице. Постоянно, мучительно пыталась вспомнить каждый свой мазок, каждое движение… обычно память всегда приходила по первому зову, словно хороший официант, теперь же изображала из себя партизана на допросе. Память казалась изъеденной чем-то… или кем-то.
Однажды она пошла в магазин… Мать выгнала практически силой, чтобы ребенок хоть немного подышал свежими выхлопными газами. День оказался на удивление ярким, но это только утомляло. Солнце било в глаза, выцвечивая предметы. От него ужасно начинала болеть голова. Только душные магазины давали редкую тень, обеспечивая взамен тошнотным шатром запахов.
А магазинов было три: колбасный, универмаг (моющее средство и щетка) и хлебный киоск около дома, на обратном пути. В универмаге перед Ириной в очереди к кассе оказалась высокая кудрявая женщина. Ирина обратила на нее внимание только потому, что поняла вдруг: волосы вились сами, и это было удивительно. Большинство женщин практически создает свои волосы искусственно, как парики для манекенов. Зачем? Какая разница, если ничего не меняется…
Женщина покупала мусорные пакеты и банку хорошего кофе.
Когда она забирала сдачу, то глаза их на мгновение встретились. Глаза у женщины оказались почти такими же: золотисто-карими, может быть, чуть-чуть светлее.
Ирина и не вспомнила бы об этом дважды, но, когда вышла из магазина, обнаружила кудрявую незнакомку, поджидающую ее.
— Мне надо с вами поговорить, — женщина шагнула к Ирине и сразу взяла ее под локоть, как добрую подругу. — Меня зовут Ольга Зуева. Нет-нет, вам представляться не обязательно. Понимаете, с вами сейчас происходит нечто важное. Они… — женщина замялась, но в ее тихом тоне, в том, как сосредоточенно она произносила слова, Ирина каким-то образом услышала: дело серьезное. А может быть, ей просто было все равно, и она согласилась бы слушать любого, кто не совсем еще походил на полного помешанного. Ей надо было отвлечься от того, что росло внутри и грозило взорваться.
— Кто «они»? — спросила Ирина без всякого выражения.
— Хозяева ада.
«Хозяин Ада пятого ранга», — вспомнила она, и от внезапного страха захотела бежать от странной
— Что за чушь!
— Дослушайте до конца! — Ольга крепче вцепилась ей в рукав. — Я ведь не прошу с вас деньги и не спрашиваю вашего адреса. Я просто увидела, что Хозяева вокруг вас так и вьются. Вы им важны. Вы одна из святых. Одна из нас.
— Что за чушь, — неуверенно сказала Ира. Умом она понимала, что такие слова, скорее всего, говорят какие-нибудь сектанты, завлекающие новых прихожан, но чем-то иным чувствовала: все гораздо серьезнее, и отмахнуться от этого просто так нельзя. Может быть, дело было в солнце.
— Вы — одна из опор, на которой держится этот город, — сказала Ольга, без всякого напора или аффекта, скорее, даже грустно. — Это очень печально. Знаете, это как основа в ткани… или нет, как палки, на которые ставят тент. Или… как основная тема в музыке. Или как холст в картине. Мы те, кто не в коем случае не должен меняться, если мы хотим, чтобы менялось все остальное. Они пытаются завладеть вами, чтобы открыть себе путь шире, чем тот, которым уже завладели.
— О чем вы?
— Они уже проникли сюда, — с горечью произнесла Ольга. — Вы заметили, сколько появилось казино за последнее время? А игровых автоматов? А ночных клубов? А сколько новых магазинов? Это они. Они торят дорогу.
В мозгу Иры что-то смутно всплыло из курса экономики.
— Вы говорите глупости, — сказала она.
— На все есть внешняя причина и внутренняя причина, и то, что внутри, является истиной, — не согласилась Ольга. — Внешней причиной является рост благосостояния части населения. Внутренней — то, что я вам сказала. А все потому, что один мертвец… Ах, господи, да не могу же я вам это рассказывать на улице! Это для меня-то звучит, словно плохая повесть, а уж для вас…
— Никуда я с вами не пойду.
— Разве вы не чувствуете пустоту, которая опускается на город?
— «И льется кровь, идет война добра со злом…» Пустите меня, Ольга!
— Не тьма. Тьма — это только отсутствие света. Я говорю о пустоте. О людях, которые исповедуют пустоту. Их становится больше и больше.
— Пустите! — Ирина все же высвободила руку.
— Вы же верите мне, — Ольга говорила с убежденностью сумасшедшей. — Несмотря на весь сумбур, что я несу, вы верите мне.
— Пусть даже и верю! — Ирина говорила громко, нисколько не стесняясь прохожих. — Воображаете себя колдуньей? Только не вижу никакой трагедии в том, о чем вы говорите. Мне все равно, что произойдет с этой кучей мусора. Мне все равно, что со мной произойдет, а вы говорите!..
Ирина ушла прочь, гордо и решительно стуча каблуками.
Пустота… Да что она знает о пустоте? О пустых минутах, днях, часах? О пустых лицах, пустых глазах и пустых сердцах, которые поглощают тебя… Если пустота внутри тебя, то ее можно заполнить, а если вокруг…
«Я хочу увидеть Михаила».
Они «присели» в небольшом кафе тут же, неподалеку, и под кофе студент журфака Миха Воробьев рассказал им все, что знал об этом манекене. Он появился в магазине почти уже полгода назад, этой осенью. Купили его на заказ у одной фирмы, которая разрисовывает фабричным манекенам лица — на его взгляд, пустая трата времени и денег, но сейчас у богатых магазинов снова пошла такая мода — чтобы манекены были похожими на людей. Мастерская одна на весь город, а больше и не надо… Адрес? Да, пожалуйста… С этой стороны все законно, прицепиться не за что. Кто этот манекен делал? Он не знает: заведующий его просто вытолкал взашей; с сотрудницами (их две, обе женщины) тоже встретиться не удалось.