Симфония Бесконечности. Акт 1. Эра отверженных
Шрифт:
–. Он… – Дол напрягся, будто бы попытался собрать свои мысли в могучую кучку, нахмурился, представив окружающему свету морщинистый узор своего лица и наконец выдавил из себя, – Он пытался подорвать… эээм… мои устои.
–. Господин Гакло, вы меня удивляете, – Макаров по-отечески взглянул на своего смуглого подчинённого, – Вы ведь тёртый калач, – капитан на секунду возгордился своим знанием Кеметского языка, – Вы должны понимать, что он скажет всё, лишь бы переманить вас на свою сторону и, впоследствии, использовать вас как инструмент своих интересов.
–. Я знаю… но…
–. Вы прошли несколько войн, насколько мне известно, – Андрей говорил в своей спокойной манере: так он мог позволить себе говорить лишь с Гакло, все остальные почему-то вызывали у него искреннее раздражение, – Вы должны понимать, что наше дело действительно чего-то да стоит. Вы сами видели, как радовались жители Кроманьон, когда
–. Это да, но…
–. Или, вы же были на Пептоне, когда там шла война с этими… Как их? Такие, пушистые, похожи ещё на немытые волосяные мешки?
–. Коскасианцы… Я был там, да…
–. Да, точно! Вы же сами видели, господин Гакло, как они изничтожали наши колонии ВМО, и что они делали с пленниками: сдирая с них кожу, а позже выдубляя её…
–. Это тоже всё верно, но это не имеет отношения к его речи…
–. В смысле? – Макаров понял, что всё ещё хуже, чем он предполагал.
–. Он не говорил про войну… – Дол продолжал мяться, что можно было сослать на то, что он вообще не привык сложно изъясняться, но капитан понимал, что здесь было замешано нечто другое, – Он говорил обо многом…
В этот момент Гакло задумался, стоит ли говорить капитану о словах Каспера относительно его пожертвования сиротскому дому: ведь он и правда обратился к корабельным архивам, которые подтвердили слова Вэнса о том, что некий Лазарев пожертвовал Венерианскому Детскому дому кругленькую сумму. Де-факто это ещё ничего не доказывало, так как Каспер мог просто присваивать себе чужие заслуги, но что-то в его голосе подсказывало Гакло, что тот не врал. Хотя он всё же был талантливым преступником, умеющим вводить в заблуждение… Так сказать капитану или нет? Может лучше подождать? Может лучше все поподробнее разузнать у Каспера?
–. Вы что-то хотели сказать? – капитан вперил в Дола настойчивый взгляд, который как бы говорил: «Не молчи, иначе я вытащу из тебя ответ раскалёнными докрасна щипцами!»
Молчать больше нельзя было, так что Гакло уже собирался обо всём ему поведать, как вдруг воздух пронзила предупреждающая сирена, от которой многие вздрогнули, а особо чувствительные даже по-мальчишески вскрикнули. Шлюз приходил в движение, что могло означать лишь одно: через секунду к ним на корабль явится сам лорд-внемлющий Локенгон. Все вокруг стоящие сразу начали поправлять на себе формы, пиджаки, камзолы, сюртуки и даже парадные халаты, а капитан Макаров невольно поморщился и быстро бросил в сторону Гакло:
–. Продолжайте беседы… – пусть ещё пообщается, решил он. Хуже от этого не будет, но зато, по крайней мере, он сумеет раскусить стратегию Каспера. С одной стороны, он находился в одной из самых надёжных клеток в галактике, но, с другой, всегда оставался человеческий фактор, который в итоге мог привести к побегу Вэнса.
Дол Гакло облегчённо вздохнул и сразу незаметно отступил вглубь, практически слившись с тамошним сумраком, – он избежал щекотливого разговора и получил позволение продолжать беседы с Каспером. Нет, он не чувствовал, что тот оказывает на него влияние, – напротив: если тот и правда имел такие бескорыстные мотивы, то переманить его на сторону ВМО должно стать его задачей номер один.
Капитан же в этот момент поспешно окидывал своим придирчивым взглядом всех собравшихся, думая найти хоть какой-нибудь недостаток, что позволит ему выставить за дверь хоть пару любопытных носов. Однако всё было в норме, – даже скучно как-то: кок Летьер стоял в самом центре композиции, держа в руках импровизированные хлеб и соль – древний обычай, который пришёл на корабли из самой Кеметской древности. Он означал, что капитан и команда данного судна рады гостям и готовы оказать им максимальные помощь и содействие. Только вот на Энкратуриусе вместо хлеба были чёрствые как душа Соловой красавицы сухари, а соль была кусковой, – они запаслись ею ещё при залёте на рудники Дайтона. За ним расположился младший офицер Гариманов, чья грудь блистала разнообразными медалями, многие из которых были ещё из Военно-лётной академии, но кто там их разбирать будет? Капитан также заприметил Джекки Карлитца, – ещё одного представителя воинской профессии, с которым он вполне мог наладить дружеский контакт, но только тот почти всегда пребывал в состоянии дикого опьянения, так что все прошлые попытки начать продуктивный разговор, оканчивались полным и бесповоротным фиаско. Сейчас он был на удивление трезв и даже одет был так, будто несколько часов провёл у зеркала: расфуфыренный камзол был оторочен голубыми и серебряными нитками, а объёмную лысину прикрывал лоцманский берет, навевающий капитану воспоминания о своих годах в академии ВМО. Его разлапистое лицо было немного перекошено от прошлой контузии, но, в общем, он выглядел вполне сносно. Макаров хотел было расслабиться, как ему на глаза снова попался Артер и его тюрик… Опять он напялил эту жуть! Пусть только он попадётся ему после приёма, – капитан заставит его сожрать эту ошибку человеческого портняжного мастерства! Артер же раскачивался из стороны в сторону и будто бы напевал какую-то песню, время от времени раскрывая худые губы и подёргивая бородой. Эти навигаторы. Андрей прекрасно понимал, что они являются необходимым злом, но они были слишком странны для его адекватного восприятия. Даже этот Артер, который сейчас в гордом одиночестве посматривал на открывающийся шлюз…
Стоп.
В полном одиночестве???
Андрей аж вздрогнул от внезапно нахлынувшего на него чувства провала и одновременной злости: по протоколу любая торжественная встреча ВМО должна происходить при присутствии всех трёх навигаторов. Это должно было показать гостю, что судно сможет успешно и беспроблемно доставить его в любой уголок галактики, что подчёркивало его безопасность. Но Артер какого-то чёрта стоял один, при этом нагло приплясывая и напевая, а остальных навигаторов вообще видно не было, что могло означать лишь одно – они вообще не явились. Макаров хотел было излить на Артера весь запасённый им кладезь злобы и может быть даже наконец отрезать ему эту поганую бороду, но тут шлюз заскрипел, завизжал и в помещение ворвались клубы конденсационного пара, которые часто возникали, когда корабельная атмосфера соприкасалась со станционной. Придётся разобраться с этими козлами чуть позже, а теперь придётся хоть как-то отвлекать внимание внемлющего.
То, что началось дальше, повергло Макарова в настоящее изумление, а Дола Гакло – в неизбежный шок, который ещё больше укрепил его уверенность в нужде разговора с Каспером, а Артера – в настоящую кататонию, ибо он просто замер на месте и таращился на происходящее отсутствующим взглядом. Безусловно они все ожидали чего угодно, но только не того дьявольского спектакля, который начал разыгрываться перед их глазами.
Дверь шлюза полностью открылась и из-за неё мгновенно показались Святые Отцы Собора – так они называли своих солдат. Точнее говоря, Собор уже не раз отрицал, что он имеет хоть какое-то отношение к армии или сражениям, но все факты говорили об обратном: сейчас перед ними представало настоящее Святое Воинство во всей своей пугающей красе. Десятки одинаковых лиц, среди которых нельзя было узнать ни мужчину, ни женщину, пугали своим безразличным выражением – они больше походили на бездушных роботов, нежели на живущих и чувствующих людей. Их лысые головы были увенчаны импровизированным золотым нимбом, который мерно поблёскивал при тусклом свете ламп Энкратуриуса, а тело было облачено в самые настоящие доспехи из платины и белого золота. По крайней мере, так казалось, хотя Андрей готов был дать руку на отсечение, что материал на самом деле был гораздо более прочным и устойчивым к повреждениям. Ансамбль дополняли высокие чёрные сапоги на внушительной подошве (Дол Гакло невольно вспомнил, что похожую обувь у него на Марсе называют говнодавами) и длинные позолоченные копья, чьи заострённые наконечники поблёскивали электрическими разрядами, – одно касание таким оружием и человека будет колбасить всю его оставшуюся жизнь. Вполне себе короткую, следует заметить.
Святые Отцы маршировали настолько ровно, что Макаров невольно задумался о том, сколько же лет было затрачено на их тренировку. Всего их было десять человек, что, скорее всего что-то символизировало, но что именно – никто не знал, хотя бы потому что на борту Энкратуриуса никто особо не увлекался религией, а те, кто увлекались, обсуждали все насущные вопросы исключительно на своих собраниях. Соборная армия выстроилась в два ряда, формируя своеобразный коридор, ведущий из станции Дерис на борт космического корабля. Копья звучно ударили об железный пол, и на несколько секунд воцарилось гробовое молчание, прерываемое лишь изумлёнными вздохами членов экипажа. Но дальше началось самое невообразимое: один из Святых Отцов вздрогнул и запел невероятно тонким и пронзительным голосом, который сразу навёл Андрея на мысли о кастрации. Пел он, скорее всего, какую-то молитву (опять же – никто точно сказать не мог), но звучала она не успокаивающе и ублажающе, а так, будто призвана была вселять в души людей животный страх и раболепие. Его пение можно было сравнить с угрожающим жужжанием шершня, то только гораздо более атмосферное и пронизывающее – у каждого присутствующего в душе невольно зародилось чувство тревоги и отчуждения. Даже у Макарова и Гакло, – последний был настольно поглощён происходящим, что выступил из тёмного угла и теперь стоял рядом со своим капитаном. Пение продолжалось, переходя с лирического на меццо-характерный тенор, а в тёмном провале шлюза наконец начали показываться новые фигуры. Если их конечно можно было так назвать…