Симулятор совести
Шрифт:
– Вам не кажется, что вы отвлеклись? – произнес я, наблюдая, как он улыбается и барабанит пальцами по аквариуму.
– Да, кажется, – как-то отрешенно согласился Павлов. – А о чем мы говорили?
– Насколько я понял, о том, что у кого-то по какой-то причине нет совести.
– Да, именно об этом мы и говорили. И что вы по этому поводу думаете?
У меня не нашлось слов выразить свое негодование. Павлов был непредсказуем в поворотах речи; пообещав выложить карты на стол, вместо этого устроил непонятный допрос. Мне только оставалось развести руками:
– Из нас двоих не я дока в таких вопросах.
– Ответ прост, – выдохнул Павлов. – Помните из азов психологии: о возбуждении и торможении тех или иных
Павлов всё ещё играл с аквариумными рыбками, не сводя глаз с мерцающей толщи воды.
– Нечто подобное, – растягивая слова, начал рассуждать я, – как мне кажется, есть у Фрейда, не так ли?
– Совершенно верно, – подтвердил мои слова Павлов. – а именно, во второй топике его знаменитой «Метапсихологии». Можно по-разному относиться к его учению. Многое, конечно, спорно, многое – опровергнуто. От психоанализа как метода лечения прогрессивная медицина сейчас отказывается, поскольку это лечение очень дорогое, длительное. Психоаналитик в своей жизни может пролечить пять-шесть больных. На обучение психоаналитика требуется 16 лет минимум. И всё же Фрейдом была заложена колоссальная база будущих исследований. Помните, при топическом рассмотрении психического аппарата человека сознание определяется как некая структура из трёх составляющих: собственно сознательного, бессознательного и надсознательного. Причем, основная психическая энергия скрыта в бессознательном. Она является, по суждениям Фрейда, составляющей из врожденных энергий сексуальности и агрессивности, так называемый Ид. Сознательное лишь потребляет эту энергию. А вот надсознательное, супер-эго, является неким антагонистом Иду, так сказать, цензором, не дающим подчинить сознательное бессознательному, стать заложником врождённых инстинктов и влечений.
– Насколько я помню, – вставил я словечко, – этот самый цензор – продукт общественно-социальных норм, этики, формирующей супер-эго.
– Причем, – согласился Павлов, – хотя сам Фрейд и не настаивал на снижении давления социального фактора, чтобы больше раскрепостить человеческое сознание от цензора, дабы уменьшить степень страдающих психическими расстройствами в обществе, многие его труды восприняли как призыв как раз к этому.
– Что и привело к сексуальной революции, – сделал вывод я.
– Может, вы и правы, – задумчиво произнес Павлов. – Задача наших же исследований обратная – пробуждение этого цензора у тех индивидуумов, кто лишился со стороны супер-эго контроля над сознанием, полностью или частично подчиненному бессознательному, той его стороне, где главенствует агрессивно-сексуальное начало.
– И это вам по силам?
– С девяносто девятью процентами уверенности скажу, что да. Только каким образом? – задал он себе вопрос и сделал паузу, чтобы собраться с мыслями. – Признайтесь, в час уединения не мечтали ли вы о том, что осуждается всеми этическими нормами, что с точки зрения общества является аморальным? Что же вас останавливало воплотить в жизнь эти фантазии? Повторюсь, совесть – это возможность поставить себя на место человека, против которого направлены ваши желания. Возможность прочувствовать ту боль и те страдания, что испытает тот. Это умение и останавливало вас от такого рода поступков. Способность загодя пережить то, что предстояло пережить другому человеку, если бы вы воплотили тайное желание.
– Всё это – верно, – подытожил я, – но каким образом навязать эту совесть, этого цензора, это супер-эго кому-либо?
– Представьте, – сделавшись загадочным, сказал Павлов, – что если преступнику дать возможность перевоплотиться в того, против которого был когда-то направлен акт его преступления?
– Это – из мира фантастики.
– Отнюдь, – парировал он. – Пойдемте, я всё вам продемонстрирую. Только хочу сделать небольшую ремарку, – произнес он, когда я поднялся с кресла. – Мы здесь упомянули отца психоанализа, но это упоминание было лишь для наглядного сравнения. Наше исследование не отталкивается от трудов этого гениального ученого, хотя и имеет много общего. Такое же сравнение, к примеру, можно провести с другими фундаментальными трудами в области психологии. Ну, в частности, нетрудно найти параллель с трудами Эрика Берна, с его знаменитейшим трансактным анализом. Помните такого?
– Если честно, то – нет, – признался я.
– Ну, это американский психолог, рассматривавший личность как структурную связь составляющих «ребенок – взрослый – родитель».
– Да-да, припоминаю. Вы хотите сказать, что цензором здесь выступает «родитель». Но кто же играет роль того провокатора, подобно Иду, неужели «ребенок»?
– Верно.
– Но, получается, что это какой-то негативный фактор. Неужто можно провести эту параллель?
– У Берна словом «ребенок» названа та часть сознания, которая под влиянием социума была вытеснена на задний план. Здесь антагонистом выступает «родитель», часть сознания, которая адаптирует «взрослого», напрямую контактирующего с реальным миром. Всё зависит от того, какие комплексы определенного человека были подавлены в детстве, какие желания были не реализованы, какое окружение, влияющее на развитие и становление личности, было у ребенка. Утрированно можно сказать, что «плохой» ребенок в сознание преступника был когда-то подавлен цензором «взрослый», но с годами этот цензор исчез. Наша же цель воскресить его. Так же можно проводить сравнения, как я уже сказал, и с другими трудами психологов, с Эрихом Фроммом, с самим Карлом Юнгом, который закомплексовал всё человечество.
– То есть? – не понял я шутку Павлова.
– Ведь Юнг ввёл понятие о «комплексах». С той поры мы полны ими, – засмеялся он. – Кого найдешь теперь, чтобы у него не было того или иного комплекса? Кстати, и здесь можно-таки увидеть сравнение и провести анализ с точки зрения теории комплексов, или же с точки зрения Аналитической психологии Юнга. Но оставим его в покое, если станем вдаваться в юнговскую аналитику, у нас и суток не хватит. Знаете, скажу вам, этот Юнг такой мудреный мужик был с его экстраверсией – интроверсией, с его «самостью», «анимусом»…
– Я тоже хотел предложить оставить в покое и Юнга, и других умных мужей, – уже достаточно утомленный экскурсом в область психологии, изрек я. Причем здесь передаю лишь часть разговора, которую запомнил; Павлов же в своих риторических способностях упражнялся гораздо больше, и чувствовал я себя, как после бесконечного семинара. – Мы, кажется, намеревались куда-то отправиться?
– Я только хотел сказать, – всё-таки решил резюмировать он, – что, в конечном итоге, мы не отталкивались ни от одного направления в психологии полностью. Наши исследования внесут новую качественную лепту в изучение личности, мы выйдем на новый виток.
– Жизнь покажет, – выдохнул я.
– Вы сомневаетесь в наших силах?
– Ну, почему же. Одно отличие ваших исследований и исследований этих ученых мужей бесспорно: они пытались избавить человека от психических недугов и комплексов посредством ослабления давления на сознание всяческих «цензоров»; вы же действуете диаметрально противоположно – навязываете и «цензоров», и «комплексы». Речь ваша произвела на меня именно такое впечатление. (Павлов засмеялся). Всё-таки давайте пойдем туда, где, как вы обещали, мне продемонстрируют действие вашей прививки.