Символисты и другие. Статьи. Разыскания. Публикации
Шрифт:
Руководитель журнала, однако, еще в годы его издания задавался мыслью о поисках нового литературного пристанища. За год до прекращения «Весов» Брюсов свел к минимуму свое участие в их редакционной подготовке; это решение было не в последнюю очередь обусловлено убежденностью в том, что возглавляемое им издание выполнило свою культурную миссию и уже не способно вести к новым художественным свершениям. «Пережиточная, отсталая проповедь “Весов” ‹…›, – писал он 31 марта 1910 г. А. А. Измайлову, – явилась следствием моего из них ухода, а не причиной». [1773] Внутреннему ощущению исчерпанности, завершенности «весовского» пути соответствовали и существенные перемены «внешние» – в общей литературной ситуации, радикально изменившейся с тех пор, как отверженные поэты-«декаденты» начинали свое общее дело в фактическом противостоянии всем остальным писательским объединениям и идейным течениям. К концу 1900-х гг. репутация Брюсова в широком литературном мире уже была непререкаемой; при всех нюансах индивидуальных вкусов и идейных разногласиях бесспорным было мнение о том, что Брюсов – наиболее характерная и значительная фигура в русском символизме. «Как выразитель и катехизатор школы, он самый представительный и самый ответственный поэт русского декаданса», – утверждал А. В. Амфитеатров; [1774] ему вторил В. М. Чернов: «Валерий Брюсов все более и более становится признанным главою современного русского “модернизма”. У него уже есть школа, к нему относятся как к “учителю”». [1775] Брюсова стали приглашать в солидные «толстые» журналы, литературные перспективы развернулись перед ним во всю ширину, и сравнительно скромные рамки «Весов» стали казаться ему слишком узкими и стеснительными, а модернистская обособленность издания уже не соответствовала его новым устремлениям. В дальнейшей своей деятельности он надеялся найти принципиально новые пути самовыражения: «Смотрю на свое прошлое исторически, еще раз “меняю кожу”, и намер<ен> появиться ‹…› в образе новом и неожиданном». [1776]
1773
Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского
1774
Амфитеатров А. Против течения. СПб., 1908. С. 156.
1775
Чернов Виктор. Модернизм в русской поэзии // Вестник Европы. 1910. № 11. С. 209.
1776
Письмо к К. И. Чуковскому от 10 февраля 1910 г. // Контекст – 2008. Историко-литературные и теоретические исследования. М., 2009. С. 358.
Исторический взгляд на прошлое подразумевал и существенную его переоценку: «Я не изменил своего основного взгляда на сущность искусства, но подхожу теперь к этому взгляду с совершенно новой стороны». [1777] Платформа символистской школы, в рамках которой Брюсов выступал в литературе на всем протяжении 1900-х гг., теперь представляется ему сковывающей его творческие возможности; все настойчивее он ощущает потребность в новой читательской аудитории, не довольствуясь сравнительно узким кругом приверженцев «нового» искусства. С одной стороны, Брюсов старается активно пропагандировать основные идейно-художественные принципы и критерии, которым он был привержен, с другой – сам стремится к расширению своих творческих горизонтов, к внесению коррективов в прежнюю систему собственных эстетических представлений и вкусовых пристрастий. В 1909 г. он все более и более сближается с журналом «Русская Мысль», а с сентября 1910 г. становится заведующим его литературно-критическим отделом. [1778] Из редактора боевого и сугубо корпоративного журнала Брюсов превращается в организатора одного из наиболее читаемых «толстых» ежемесячников, претендовавшего на отражение всей литературной и общественной жизни страны. «Период Sturm u<nd> Drang’а ‹…› у Вас прошел, – проницательно отмечал Д. В. Философов, характеризуя в письме к Брюсову его союз с «Русской Мыслью». – ‹…› Чуется, что Вы взяли эту тяжелую обузу, как служение самым объективным ценностям русской литературы. В Вас есть, помимо личного таланта и неисчерпаемых знаний, хорошая уравновешенность, которая, как мне кажется, прямо предназначает Вас на взятую Вами роль». [1779]
1777
Письмо Брюсова к К. Сережникову от 12 февраля 1910 г. // ИРЛИ. Ф. 444. Ед. хр. 41.
1778
См.: Гапоненков А. А. Журнал «Русская Мысль» 1907–1918 гг. Редакционная программа, литературно-философский контекст. Саратов, 2004. С. 80–81.
1779
Письмо от 31 августа 1910 г. // Литературоведческий журнал. 2005. № 19. С. 171–172. Публикация М. В. Толмачева. Исправлено по автографу: РГБ. Ф. 386. Карт. 106. Ед. хр. 33.
Еще до заключения союза с «Русской Мыслью» Брюсову открывалась во многом сходная перспектива, когда с октября 1909 г. в Петербурге было начато издание нового модернистского ежемесячника – журнала «Аполлон», редактором которого стал поэт, искусствовед и художественный критик Сергей Константинович Маковский (1877–1962). [1780] Подготовка к изданию этого журнала была начата еще в конце 1908 г., и в марте 1909 г. Брюсов, в ходе своего очередного приезда в Петербург встречавшийся с Маковским, уже получил определенное представление об идейно-эстетических установках будущего «Аполлона»: «…будет с осени такой журнал в Петербурге, имеющий целью отстаивать аполлонизм против дионисизма», – писал он А. В. Амфитеатрову 10/23 июня 1909 г. [1781] Обозначенные символические оппозиции действительно составляли основу эстетической программы, выдвигавшейся Маковским: «аполлонизм» вбирал в себя представления о стройном и ясном творчестве, осуществляющемся в согласии с законами и критериями строгого художественного вкуса и меры; «дионисизм» – все противоположное: безмерное, беззаконное, выходящее за пределы предустановленных эстетических рамок; тем самым «дионисизм» осмыслялся в более широком плане, чем в трактовке Вяч. Иванова, который также входил в круг лиц, определявших кредо «Аполлона». [1782]
1780
См.: Корецкая И. В. «Аполлон» // Русская литература и журналистика начала XX века. 1905–1917. Буржуазно-либеральные и модернистские издания. М., 1984. С. 212–256; Корецкая И. Над страницами русской поэзии и прозы начала века. М., 1995. С. 324–375; Лебедева Т. В. Сергей Маковский. Страницы жизни и творчества. Воронеж, 2004; «Аполлон». Хронологическая роспись содержания. 1909–1917 / Составитель И. Н. Егорова. СПб., 2014.
1781
Шерон Жорж. Вести в Италию: письма В. Я. Брюсова к А. В. Амфитеатрову // Laurea Lorae: Сб. памяти Ларисы Георгиевны Степановой. СПб., 2011. С. 394.
1782
См.: Переписка В. И. Иванова с С. К. Маковским / Подготовка текста Н. А. Богомолова и С. С. Гречишкина, вступ. статья Н. А. Богомолова, комментарий Н. А. Богомолова и О. А. Кузнецовой // Новое литературное обозрение. 1994. № 10. С. 137–164.
Маковский с исключительным упорством стремился привлечь Брюсова к деятельному сотрудничеству с «Аполлоном», заявлял о верности брюсовским эстетическим заветам, однако бывший лидер «Весов» всячески уклонялся от тесного сближения с новообразованным петербургским журналом. У Брюсова были все основания заключать, что панэстетические кружковые установки «Аполлона» лишь заново воспроизводят ту идейную платформу, которую на протяжении шести лет отстаивали «Весы» и которая, по его убеждению, уже отодвинулась в прошлое. К тому же Брюсова, привыкшего за годы издания «Весов» к самовластному руководству, явно не устраивала уготованная ему в «Аполлоне» почетная роль рядового участника в консилиуме «мэтров», призванных помогать Маковскому в ведении журнала и выработке его идейно-эстетической позиции, – наряду с Вяч. Ивановым, И. Ф. Анненским, А. Н. Бенуа, поначалу А. Л. Волынским и др. «Брюсов остался в выжидательном положении», – констатировал Маковский положение дел несколько месяцев спустя после начала издания «Аполлона». [1783] Скептический отзыв о журнале содержит письмо Брюсова к Вяч. Иванову от 18 января 1910 г.: «В Петербурге у вас я не вижу никаких радующих предзнаменований. ‹…› Мне кажется, что союз “Аполлона” – вполне внешний. Его идея – привешена извне, а не возникла из глубины того сообщества, которое окружает журнал». [1784]
1783
Письмо к Вяч. И. Иванову от 2 февраля 1910 г. // Там же. С. 142.
1784
Литературное наследство. Т. 85. Валерий Брюсов. С. 524.
Зыбкие, до конца не оформившиеся отношения Брюсова с редакцией «Аполлона» были подвергнуты испытанию на прочность после появления в журнале статьи Г. И. Чулкова, дававшей общую нелицеприятную оценку деятельности «Весов» (см. п. 11–17). Хотя, по мысли Чулкова, все достославное в истории «Весов» было всецело заслугой их руководителя («По счастью, у “Весов” был хороший кормчий – Валерий Брюсов»; «Когда чувствовалось влияние Брюсова, “Весы” были “Весами”» [1785] ), Брюсов, не пленившийся этими «реверансами», инициировал письмо протеста бывших ближайших сотрудников журнала с ультимативным требованием публикации письма как условием дальнейшего сотрудничества «весовцев» в «Аполлоне». Маковскому удалось избежать разрыва и склонить Брюсова к компромиссному решению – помещению в журнале объяснительного заявления «от редакции».
1785
Чулков Георгий. «Весы» // Аполлон. 1910. № 7. Апрель. Отд. I. С. 16, 19.
За этим конфликтом, возникшим по частному поводу, последовало вылившееся на страницы «Аполлона» принципиальное противостояние, обусловленное различным пониманием философско-эстетической сущности символизма его адептами – Вяч. Ивановым и А. Блоком, с одной стороны, и Брюсовым, с другой. Эти обстоятельства многократно затрагивались в историко-литературных штудиях и не нуждаются здесь в детальном освещении; достаточно привести их обобщающую характеристику в письме Брюсова к П. П. Перцову (23 марта 1910 г.): «В нашем кругу, у ех-декадентов, великий раскол: борьба “кларистов” с “мистиками”. Кларисты – это “Аполлон”, Кузмин, Маковский и др. Мистики – это московский “Музагет”, Белый, Вяч. Иванов, Серг. Соловьев и др. В сущности возобновлен дряхлый, предряхлый спор о “свободном” искусстве и тенденции. “Кларисты” защищают ясность, ясность мысли, слога, образов, но это только форма; а в сущности они защищают “поэзию, коей цель поэзия”, как сказал старик Иван Сергеевич. Мистики проповедуют “обновленный символизм”, “мифотворчество” и т. под., а в сущности хотят, чтобы поэзия служила их христианству, стала бы ancilla theologiae. ‹…› Я, как Вы догадываетесь, всей душой с “кларистами”». [1786] В статье «О “речи рабской”, в защиту поэзии», написанной как возражение на программные выступления в «Аполлоне» Иванова («Заветы символизма») и Блока («О современном состоянии русского символизма»), Брюсов вновь и вновь заявлял своим оппонентам: «Искусство автономно: у него свой метод и свои задачи. Когда же можно будет не повторять этой истины, которую давно уже пора считать азбучной! Неужели после того, как искусство заставляли служить науке и общественности, теперь его будут заставлять служить религии! Дайте ему, наконец, свободу!» [1787]
1786
Печать и революция. 1926. № 7. С. 46. «Кларизм» – термин, предложенный М. А. Кузминым в статье «О прекрасной ясности» (Аполлон. 1910. № 1).
1787
Аполлон. 1910. № 9. Июль – август. Отд. I. С. 33.
Маковский, отдавший страницы «Аполлона» для деклараций Иванова и Блока, руководствуясь своими принципиальными соображениями относительно предназначения возглавляемого им печатного органа («Больше, чем когда-либо, теперь ‹…› “Аполлон” должен быть журналом, объединяющим “модернистов” разных оттенков, – а не партийным органом с узкой “кружковой” программой…», – писал он Иванову 16 августа 1910 г. [1788] ), с тем большею охотой предоставил те же страницы для брюсовской отповеди, поскольку она вполне отвечала его собственным эстетическим установкам. Маковский заверял Брюсова в том, что отстаиваемую им позицию разделяет и он сам, и большинство ближайших и самых деятельных сотрудников «Аполлона» (так называемая «молодая редакция», в ведении которой в основном находился хроникальный отдел журнала: С. Ауслендер, Н. Гумилев, М. Кузмин и др.). В том, что в данном случае эти заверения не были исключительно проявлением редакторской дипломатии, свидетельствует письмо Маковского к сподвижнику по ведению журнала – секретарю Е. А. Зноско-Боровскому (3 февраля 1910 г.), в котором он раздраженно высказывался по поводу претензий и «укоров» Вяч. Иванова. Религиозно-теургический пафос и философско-культурологические покровы, набрасываемые на «новое» искусство, Маковскому представляются столь же неприемлемыми, сколь и обветшавшие «направленческие» критерии, которыми руководствовалась русская журналистика минувших десятилетий. «Ведь, положа руку на сердце, разве журнал хуже оттого, что нет в нем “идеологии”? – вопрошает Маковский. – Кому нужны эти русские вещания, эти доморощенные рацеи интеллигентного направленства? Разве искусство, хорошее, подлинное искусство, само по себе – не достаточно объединяющая идея для журнала? Символизм, нео-реализм, кларизм и т. д., все эти французско-нижегородские жупелы, право же, приелись и публике, и нам, писателям. Вкус, выбор, общий тон – вот что создает “физиономию”, о которой так беспокоится Вяч. Иванов. И эта “физиономия” у “Аполлона” есть ‹…› Но против более пространных выступлений нашего обиженного метра я, в конце концов, ничего не имею (хотя совершенно не согласен, что его уход мог бы “убить” журнал). Пусть напишет принципиальную статью, хотя бы в целый лист – в защиту символизма, что ли! Я никогда не назвал бы “молодую редакцию” безыдейной, но наша молодежь прежде всего – деловая, а не праздноболтающая о литературе, и мне чрезвычайно нравится это деловое настроение без философических эквилибристик». [1789]
1788
Переписка В. И. Иванова с С. К. Маковским. С. 145.
1789
РНБ. Ф. 124. Ед. хр. 2645.
При всем внешнем пиетете, который воздавался в «Аполлоне» Вяч. Иванову – бывшему при этом и фактическим руководителем «Общества ревнителей художественного слова», функционировавшего при редакции «Аполлона», – Маковскому было ясно, что формирование журнала с постоянной оглядкой на мнения и пожелания мэтра петербургских символистов привело бы к искажению его изначально заданных сугубо эстетических задач. [1790] В этом отношении мэтр московских символистов представал гораздо более отвечающей «аполлоническим» устремлениям авторитетной фигурой, однако и очевидное благорасположение редакции не соблазнило Брюсова, с головой ушедшего в работу по подготовке литературно-критического отдела «Русской Мысли» (где в основном печатались и его собственные произведения), активизировать свое сотрудничество в «Аполлоне». Оно так и осталось эпизодическим: за все время существования журнала Брюсов поместил в нем две статьи, одно стихотворение в дебютном номере «Аполлона» и еще в двух номерах (1910. № 5; 1911. № 4) – по небольшому стихотворному циклу. После 1911 г. Брюсов в «Аполлоне» не печатался. Не состоялись и планировавшиеся его выступления в «аполлоновском» «Обществе ревнителей художественного слова».
1790
Примечателен в этом отношении эпизод с намеченным на 22 апреля 1911 г. несостоявшимся чествованием Вяч. Иванова в «Аполлоне». Близко стоявший к редакции «Аполлона» критик В. А. Чудовский обратился 17 апреля 1911 г. к Брюсову, как к члену совета «Общества ревнителей художественного слова», с предложением «высказаться по этому поводу»: «Деятельность Общества непрестанно сосредоточивается вокруг личности Вячеслава Иванова. Он посещает без исключения все заседания, направляет прения, высказывается по всем возникающим вопросам. Члены, совершенно не разделяющие его взглядов, тем не менее вполне признают неутомимость и поучительность его участия в занятиях. Ныне зародилась мысль отметить заслуги Вячеслава Ивановича, например, избранием его в почетные председатели Общества, что бы вполне соответствовало действительному значению его деятельности». Видимо, у Маковского это намерение, следствием которого могло стать усиление позиций Иванова в «аполлоновском» кругу, не нашло поддержки; 26 апреля Чудовский вновь писал Брюсову: «…чествование Вячеслава Иванова состояться не может, т<ак> к<ак> некоторые лица, с мнением которых нельзя не считаться, признали это несвоевременным и нецелесообразным» (РГБ. Ф. 386. Карт. 107. Ед. хр. 41).
Помимо Маковского в регулярной переписке с Брюсовым состоял Евгений Александрович Зноско-Боровский (1884–1954), секретарь «Аполлона» в 1909–1912 гг. Выпускник Александровского лицея, офицер на фронте русско-японской войны, профессиональный шахматист, увенчанный призами на многих всероссийских и международных шахматных турнирах, автор ряда книг по шахматной игре, [1791] в начале издания «Аполлона» он только начинал свою деятельность как драматург и критик. Комедия Зноско-Боровского «Обращенный принц», поставленная в декабре 1910 г. В. Э. Мейерхольдом в «Доме интермедий», стала ярким событием театрального сезона. [1792] В «Аполлоне» Зноско-Боровский активно выступал с 1910 г. как литературный и театральный обозреватель, автор многих статей о новинках петербургской культурной жизни. [1793] По своим эстетическим предпочтениям, личным связям и характеру литературной деятельности он принадлежал к «молодой редакции» «Аполлона»; как и Маковский, солидаризировался с Брюсовым в его понимании искусства и, пользуясь протекцией Брюсова, опубликовал ряд своих статей в «Русской Мысли». В «Русской Художественной Летописи» (хроникальном приложении к «Аполлону») Зноско-Боровский поместил статью, в которой чрезвычайно высоко оценивал роль Брюсова в формировании литературно-критического отдела «Русской Мысли». [1794]
1791
Под редакцией Е. А. Зноско-Боровского был издан сборник партий «Всероссийский шахматный турнир, 4-й, Петербург, 1905–1906» (СПб., 1907); см. также его книги: «Х. – Р. Капабланка. Опыт характеристики» (СПб., 1911), «Кодекс шахматной игры. Справочная книга шахматиста» (СПб., 1913), «Теория середины игры в шахматах» (Л., 1925), «Шахматы и их чемпионы (Мысли и характеристики)» (Л., 1925), «Капабланка и Алехин. Борьба за мировое первенство за шахматы» (Париж, 1927). Зноско-Боровский – единственный из русских мастеров, выигравший партию у Хосе Рауля Капабланки во время его гастролей в России в 1913 г. См.: Шахматы. Энциклопедический словарь. М., 1990. С. 129.
1792
Опубликована: Любовь к трем апельсинам. Журнал Доктора Дапертутто. 1914. № 3. С. 17–70. Ставилась также еще одна пародийная стилизация Зноско-Боровского – по его сообщению в автобиографическом письме к С. А. Венгерову (1913): «“Влюбленные в Марту” в 1 д<ействии>, Троицкий театр миниатюр, СПб., февраль 1912 и Киевский театр миниатюр, Киев, март 1912» (ИРЛИ. Ф. 377. Оп. 7. Ед. хр. 1580).
1793
См.: Дмитриев П. В. Евгений Зноско-Боровский – театральный критик журнала «Аполлон» // Театръ: Russian Theatre Past and Present. 2001. Vol. 2. P. 59–81; Дмитриев П. В. Статья Е. А. Зноско-Боровского «Башенный театр» как театральный манифест «Аполлона» // Башня Вячеслава Иванова и культура Серебряного века. СПб., 2006. С. 206–211; Соколинский Е.К. О Евгении Зноско-Боровском // Зноско-Боровский Е.А. Русский театр начала XX века. М., 2014. С. 5 – 37.
1794
В этой статье он, в частности, писал: «С конца 1910 г. в составе редакции “Русской Мысли” произошла перемена: во главе литературно-критического отдела этого и прежде уже не вовсе чуждого модернизму журнала стал Валерий Брюсов, и его влияние сразу сказалось в разных изменениях и улучшениях. В начале поневоле скромные, частичные, они становились с каждой книгой решительнее, шире, и теперь, наконец, приняли если не застывшие – чего, надеемся, никогда не будет – то во всяком случае определенные и ясные формы. ‹…› журнал обрел свое лицо, о нем можно говорить, как о чем-то едином и цельном. ‹…› “Русская Мысль” является действительно литературным изданием, в котором литература не приносится в жертву ничему постороннему, занимает вполне определенное, самостоятельное и почетное, место и едина в отделе критики и беллетристики». После краткого обзора содержания последних номеров журнала Зноско-Боровский заключал: «“Русская Мысль”, несомненно, единственный в России журнал, каждую книжку которого ждешь с горячим нетерпением и каждую страницу прочитываешь со спокойным удовольствием» (Зноско-Боровский Евг. Журналы. «Русская Мысль», кн. I и II // Русская Художественная Летопись. 1911. № 6. Март. С. 95–96).
Последнюю попытку привлечь Брюсова к сотрудничеству в «Аполлоне» предпринял сменивший Зноско-Боровского на посту секретаря журнала М. Л. Лозинский: предложил бывшему учителю написать отзыв о новой книге бывшего ученика – о «Колчане» Гумилева (весьма вероятно, что по инициативе автора). 24 мая 1916 г. Лозинский писал Брюсову: «Н. С. Гумилев сообщил мне, что Вы не получили письма С. К. Маковского, которым тот просил Вас высказать на страницах “Аполлона” Ваше мнение о “Колчане”. Поэтому я позволяю себе подтвердить Вам, что редакция “Аполлона” очень хотела бы получить хотя бы небольшую по размерам заметку Вашу об этой книге. Ей особенно ценно именно Ваше мнение, не только как признанного судьи в вопросах поэзии, но и как первоучителя автора “Колчана”, и за исполнение ее просьбы она была бы Вам чрезвычайно признательна». [1795] В письме к Маковскому от 29 июня 1916 г. Лозинский приводит цитату из ответного письма Брюсова, выразившего готовность отозваться о «Колчане»: «Прошу только позволения, – говорит он, – писать более подробно, чем принято в обычных “рецензиях”. Это необходимо в интересах автора книги, иначе моя заметка была бы ограничена указаниями на недостатки сборника». «Неласковое предисловие!» – добавляет от себя Лозинский. [1796] Впрочем, и на этот раз Брюсов статью для «Аполлона» не написал. [1797]
1795
РГБ. Ф. 386. Карт. 92. Ед. хр. 31.
1796
Приведено во вступительной статье Р. Д. Тименчика и Р. Л. Щербакова к публикации переписки Брюсова с Н. С. Гумилевым (Литературное наследство. Т. 98. Валерий Брюсов и его корреспонденты. М., 1994. Кн. 2. С. 407).
1797
Сочувственную рецензию на «Колчан» Гумилева опубликовал Е. А. Зноско-Боровский в «Литературных и популярно-научных приложениях “Нивы”» (1916. № 7. С. 457–458. Подпись: З. Б.). См.: Акмеизм в критике. 1913–1917. СПб., 2014. С. 491–493.