Синдер
Шрифт:
Я немного беспокоился о танцах, но заклинание ведьмы сработало идеально. Я легко попадал в такт с ним. Это было странно, волшебно и удивительно. Моё тело двигалось совершенно незнакомым мне способом. Оно знало, в какую сторону идти, даже если я не знал. Я не стал слишком пристально изучать эту новообретённую благодать, опасаясь, что сосредоточение на ней разрушит заклинание.
— Ты прекрасно танцуешь, — сказал он после первых нескольких шагов.
— На самом деле нет. Это всё магия.
Слова сорвались с моих губ прежде, чем я успел их обдумать. Его
— Я не верю в магию.
— Конечно нет. Я только имела в виду, что обычно я немного неуклюжа. Просто чудо, что я не наступила тебе на ноги или не споткнулась о собственные.
— Да. Что ж, это мой восемнадцатый танец за вечер, так что, думаю, у нас обоих есть веские причины не усложнять па.
Пока восемнадцать танцев. Я подумал о комнате, полной женщин, которую только что покинул.
— За мной по меньшей мере ещё дюжина девушек.
Он вздохнул.
— К утру у меня ноги отвалятся.
— Мы могли бы всё бросить и отправиться на рыбалку.
Он остановился на полушаге, заставив меня врезаться ему в грудь.
— Ты рыбачишь?
Я почувствовал, что краснею. Почему я сказал такую глупость?
— Я не должна была этого говорить.
— Напротив, это замечательная идея, за исключением того, что мой отец приказал бы меня вернуть и четвертовать.
— Казнь сильно испортила бы вечер.
Он рассмеялся.
— И правда.
Он снова обнял меня, и мы продолжили танцевать. Это было чудесно, находиться так близко к нему, позволять ему водить меня медленными кругами по танцполу. Он был силой природы, несущей меня куда-то. Я не знал, где окажусь, и мне было всё равно.
Он смотрел на меня, пока мы танцевали, словно изучая меня. Это могло бы заставить меня нервничать, но я был слишком счастлив, чтобы сильно возражать. Его очевидный пристальный взгляд дал мне повод взглянуть на него в ответ. Я хотел запомнить каждый кусочек его лица, чтобы никогда не забыть.
— Мы встречались раньше?
— Нет.
— Ты кажешься очень знакомой.
— Ты меня с кем-то путаешь…
— Не думаю. Это что-то такое в твоих глазах.
Моё сердце подпрыгнуло от его слов, отчасти от радости, отчасти от иррационального страха, что он догадается о моей истинной личности.
— Ты, наверное, путаешь меня с одной из женщин, с которыми танцевал раньше.
— Может быть, — сказал он, хотя было ясно, что он не убеждён.
— Так много женщин, так мало света. Я уверена, что мы все выглядим почти одинаково.
— Некоторые больше, чем другие, — он понизил голос и прошептал, как будто делился великим секретом: — А некоторым удается выделиться.
Его слова порадовали меня, и я поймал себя на том, что улыбаюсь.
— Я рада, что могу оживить твой скучный вечер. Должно быть, это так тяжело — проводить часы в окружении красивых, заискивающих женщин.
— Теперь ты ведёшь себя просто жестоко, — рассмеялся он.
— А ты меня дразнишь.
Он покачал головой. В его глазах было веселье, но и что-то ещё.
— Ты меня озадачиваешь.
— Почему?
— Ты
Его слова немного встревожили меня. Очевидно, я плохо играл свою роль.
— Что ты имеешь в виду?
— Все они попали в одну из трёх категорий. Первая: те, кто весь танец рассказывали мне, какой я красивый и обаятельный. Вторая: те, кто находят меня ужасающим и даже не могут встретиться со мной взглядом, не говоря уже о том, чтобы поговорить. Третья: те, кто проводят каждую секунду нашего совместного времени, рассказывая мне, какой замечательной женой они были бы.
— Ну, я думаю, что ты слишком очарователен и красив, чтобы быть ужасающим, но я совершенно уверена, что из меня вышла бы отвратительная жена.
— Почему ты так говоришь?
Этот вопрос заставил меня громко рассмеяться. Если бы только он знал правду.
— Слишком много причин, чтобы перечислять все.
Он снова покачал головой.
— Определённо не такая, как другие девушки.
— Я постараюсь больше походить на них, если тебе это понравится. Какой из этих трёх вариантов вы бы предпочли, сир? Я думаю, что смогу справиться с любым из первых двух, но третий может оказаться за пределами моих возможностей.
— Нет, — сказал он. Мы шутили, но внезапно он стал серьёзным. — Я определённо предпочитаю, чтобы ты оставалась какая есть.
Я почувствовал, что краснею. Я больше не мог смотреть ему в глаза. Я поймал себя на том, что изучаю золотую тесьму у него на шее. Я понятия не имел, что сказать.
— Если ты так против брака, то почему ты здесь? — он спросил. — Это твой отец заставил тебя прийти?
— Нет, я… — я запнулся, не зная, что сказать. Он выжидающе смотрел на меня. Я решил сказать ему правду. — Я просто хотела увидеть тебя в последний раз.
Песня закончилась, но он не отпустил меня. У него было то же самое изучающее выражение лица, как будто он пытался понять меня. Я стоял очень тихо, гадая, о чём именно он думал. Этот момент, казалось, длился вечно.
— Ты потанцуешь со мной ещё раз?
Ничто в мире не могло бы сделать меня счастливее.
— Конечно.
Он улыбнулся и кивнул на музыкантов в углу. Заиграла новая песня. И мы продолжили танцевать.
Находиться так близко к нему было одновременно и нервно, и опьяняюще. Грудь — моя грудь — была плотно прижата между нами. Я нашёл это чувство невероятно смущающим, но всё остальное было идеально: то, как он смотрел на меня. Твёрдость его руки на моей пояснице. Он что-то пробудил во мне — тупую пульсирующую боль между ног, так непохожую на чувство возбуждения в моем собственном теле, и всё же безошибочно узнаваемую. От этого у меня подкашивались колени. Мой желудок сходил с ума, полный бабочек. Каждая частичка меня тянулась к нему, тоскуя по нему так, как я никогда полностью не осознавал раньше. Меня лихорадило. Моё тело — моё женское тело, — казалось, будто сгорает изнутри. Конечно, он должен это чувствовать. Конечно, он должен был понять, какое влияние оказывал на меня.