Шрифт:
Глава первая
О роли моей семьи в мировой революции
– Будь хорошим мальчиком и не грусти! Мы скоро вернемся!
Я чувствую, как рука скользит по волосам. А потом исчезает. Небольшая пауза и удаляющееся щелканье каблуков. Откуда-то издалека слышится пара отрывистых фраз и легкий смех. Громко хлопает дверь и становится тихо. Я просыпаюсь.
Сухое тепло постели. Темно-серая ткань похожа на неспокойное море, каким рисуют его страницы приключенческих романов. Я барахтаюсь в нем, продирая глаза; медленные первые движения
За окном валит снег. Я всегда любил снег, с самого детства, но эта зима была особенной – по телевизору только и говорили, что про аномальное количество осадков. Снегопады и метели казались бесконечными. Сейчас была середина декабря, а солнечных дней, с самого начала зимы едва набралось бы на неделю.
Я смотрю в окно, сидя на постели. Сине-черную картину раннего зимнего утра разбавляют бледно-желтые пятна фонарей, сквозь которые косыми белыми линиями проносится снег. Вдалеке видны оранжевые огни колонны снегоуборочной техники. Спросонья пейзаж напоминает мне импрессионистскую мазню.
Колонна оранжевых огней продолжает движение. Огромные, ревущие на всю округу, машины проходят в окрестностях моего дома по нескольку раз в день. По сообщениям СМИ, коммунальные службы к такой погоде, как обычно, оказались совсем не готовы, и острые на язык журналисты говорили, что если рядовые обыватели были в первую очередь удивлены количеством снега, то коммунальщиков, видимо, шокировал сам факт его наличия.
Проводив взглядом чинно следовавшие машины, я встал с кровати. Что касается меня, то первоначальное ликование к данному времени уже несколько поугасло, сменившись ощущением некоторой пресыщенности. Я не перестал любить такую погоду, нет, но снегопад хорош именно как альтернатива солнцу; да и, кроме того, добираться до университета с каждым днем становилось все сложнее и сложнее, и это не могло не вызывать некоторой моей озабоченности.
Дотянувшись до стола, я поднял служивший будильником телефон. К яркому свету экрана я оказался готов еще меньше, чем коммунальщики к снегу. Когда глаза немного пришли в себя, то выяснилось, что можно было спать еще целых пять минут. Зевая и натыкаясь на мебель, путаясь в мыслях и пространстве, я побрел в ванную.
Последнюю пару месяцев я очень мало спал. Сначала это было связано с обычной загруженностью в университете, а потом добавилась подготовка к выступлению на конференции, которую я к настоящему моменту ненавидел уже всей душой, и которая высасывала из меня кровь, как заправский вампир.
Позавтракав, почистив зубы и собравшись, я вышел в холод зимнего утра и через снега и метели, в кроссовках – потому что ненавидел зимнюю обувь – потащился к автобусной остановке.
Все шло как обычно. Добравшись до остановки с уже ждущим там автобусом и заняв место в его заднем конце, я, опять же, как обычно, привалился к стеклу, размотал наушники (успевшие по закону бечевки сбиться в настоящий гордиев узел) и включил плеер.
Случайное воспроизведение. На сенсорном экране остаются следы от подушечек пальцев. Как же холодно.
Тихое вступление на пианино.
Женский голос запел:
Mein kleines Herz
Schl"agt nur f"ur dich,
Z"ahlt die Stunden bis du wiederkehrst,
Dann umarmst du mich.
Места вокруг постепенно заполнялись людьми. Немного печальная мелодия органично сочеталась с не слишком счастливыми лицами моих замерзших попутчиков. Слушая песню, я почему-то вспомнил, что Берлин бомбили в 1941 году с базы где-то в районе Моондзунских островов. Для немцев, ослепленных непрекращающейся чередой военных успехов, это стало ведром холодной воды. Холодной…
Я поежился, пытаясь согреться.
Mein kleines Herz
Tr"aumt schon vom Gl"uck.
In der Heimat wartet es auf dich
Und weiss du kehrst bald zur"uck.
То, как автобус двинулся, я почувствовал уже сквозь дрему. За окном плыли размытые картины; серые и черные кляксы машин с пылающими фарами-глазами, утопали в поглощающем их море всех оттенков белого. Машины были похожи на плывущих по буйной белой реке огромных животных. Ярко-желтые пятна окон домов и неоновые вывески магазинов сливались в одно огромное яркое пятно. Я снова уснул.
***
Первой парой был английский, на котором я, расположившись по обыкновению на последней парте, решил продолжить то, что столь успешно делал ранее в автобусе. А именно – спать. Заверения англичанки о том, что тема “Higher Education in the USA” окажется чрезвычайно полезной для нас в будущем, почему-то совсем не встретили у меня понимания.
Мне снилось, что мои одногрупники похитили меня и, вывезя за город, решили линчевать. В тот момент, когда Вася, мой отсутствующий сегодня сосед по парте и по совместительству лучший друг, подносил к моему горлу нож, кто-то похлопал меня по плечу. Открыв глаза, я увидел склонившуюся надо мной англичанку и обращенные в мою сторону лица одногрупников.
–Well, I’ll be damned, – начала она. – Your attention is harder to catch than Osama Bin Laden. And it’s not the first time, you know. No, sir. I often wonder why you even bother leaving home and coming here!
Я готов был объяснить ей почему я это делаю, но, прежде чем я успел открыть рот, дверь вдруг распахнулась. И вошел Василий. В одной из рук он сжимал, готовый, казалось, треснуть мобильный телефон. Другая была просто сжата в кулак. Выражение его лица было отрешенным и немного… озабоченным?
Он молча прошел через всю аудиторию, задевая парты, и, аккуратно пододвинув англичанку, плюхнулся на место рядом со мной.
–Есть разговор, – бросил он мне, не поворачиваясь и полностью игнорируя смотрящих на него группу, англичанку и меня.
Мы с англичанкой непроизвольно переглянулись.
Никто не совершал ни движения и не издавал ни звука.
–Это подождет до перемены? – спросил я, стараясь выглядеть естественно.
–Думаю да, – по-прежнему не поворачиваясь, ответил Вася.