Синдром космопроходца
Шрифт:
– Закончим… – эхом отозвался Рокотов. – В какой-нибудь дыре мы закончим. В лучшем случае – в черной. А Орлик…
– Он просто твой в той же степени, как и ты для меня и, по меньшей мере, пятидесяти членов экипажа, – вздохнул Ник. – Я, не задумываясь, врезал бы хоть президенту, если бы он посмел на тебя вякнуть.
Слабость прошла, звон в ушах – нет.
– Проклятье всех звездолетчиков: считать себя привилегированной кастой и не принимать чужих авторитетов. Ну-ну, – пробормотал Рокотов.
– Принимать за авторитет денежный мешок с непомерно раздутым чувством значимости –
– Наркотики – не наш метод, первый помощник, – задумчиво проронил Рокотов.
– Много ты понимаешь, – фыркнул Ник. – Наркотик – то, что приводит к зависимости. В этом отношении «кадо» не вреднее аспирина, пачку которого ты сожрал с утра. Или ты поддерживаешь земную резолюцию о здоровом образе жизни и возрождении биосферы?
– Я не сектант, – фыркнул Рокотов. Спасение звездопроходцев – кадо – искрился на ладони, поймав в западню лучи искусственного света. Несмотря на запрет метрополии, он был весьма распространен и в колониях, и во флоте. Вот только Рокотов не принимал его ни разу, и сейчас попросту пасовал перед неизвестным ему средством… ядом?
– Генетическая память покоя не дает? – усмехнулся Ник.
– Ты о чем?
– На Земле не имеется натуральной синей еды, а все мы, как ни крути, вышли с этой планеты.
– На Эрике тоже нет…
– Тогда представь, что это микроскопическое «блю кюрасао», – посоветовал Ник.
– Наркодилер-недоучка, – проворчал Рокотов и поднес ладонь ко рту.
– Давай-давай, все лучше, чем с бодуна перед комиссией, – напутствовал его Ник.
По идее, кадо мог повлечь аллергическую реакцию. В свое время именно из-за нее вне всяких сомнений полезный универсальный стимулятор загремел в перечень запрещенных наркотических средств. Журналисты (естественно, ссылаясь на источники в ученой среде) даже писали о связи кадо с «болезнью контактера», после чего за средством закрепилось название «росы фей».
– И мне теперь тоже станут являться космические эльфы, – проворчал Рокотов, отпив из протянутой ему фляги.
Эффект не заставил себя ждать: он встряхнулся, сосредоточился и начал думать не только о том, какие все земляне скоты, и о несправедливости, постигшей Орлика, но и о себе, своем корабле, своих людях и о той катавасии, что творилась уже почти столетие.
Проклятие космопроходцев: родись ты на Земле или в любой другой колонии, звездной станции, корабле, крупном астероиде, потерянном на границе исследованной галактики, увлекайся древними мифами или не слышь о них вовсе и не знай, рано или поздно космос затянет тебя в себя, вольет в кровь звездный ветер, изменит душу и разум, и тогда ты обязательно увидишь существо, как две капли воды похожее на дивняка из древних легенд. Почему именно его? Наверное, об этом задумывался и некто поумнее Максима Рокотова.
– Подбери нюни, капитан. Сейчас для тебя главное – не вылететь с флота.
Глава 2
Останавливаясь в центре подсвеченного круга, Рокотов думал о том, как же влип. Может, он и врезал кому-то не тому, но, скорее всего, просто облегчил задачу неблагожелателям. Кто они такие, он сходу придумать не сумел: вроде бы не тянули несколько отдавленных мозолей на отстранение от полетов. О творимом космопроходцами на звездных базах уже давно складывали легенды и рассказывали анекдоты. Его выходка вполне вписывалась в перечень скучных свар: вроде бы устраивать пытку ни к чему. И все же начбазы сделал все, чтобы подсудимый сорвался и показал себя с самой невыгодной стороны.
«А я не поддамся, — мысленно пообещал ему Рокотов. – Выкуси».
Зал заседаний являлся одним из самых больших на базе. Места в нем хватало для размещения с комфортом пяти тысяч человек, однако сейчас здесь присутствовали лишь трое: сам Рокотов, Ник Таллон и начальник звездной базы. Пустое огромное пространство нестерпимо давило со всех сторон. Воздух казался разреженным. Сердце то замедлялось, то норовило выскочить из груди или просочиться в горло.
«Если так погано под препаратом, не хочется даже думать, как было бы без оного, — подумал Рокотов. — В медицинский блок меня упрятать захотели?»
Пожалуй, не прими он кадо, все воспринялось бы намного печальнее. Теперь же Рокотов словно со стороны наблюдал за процедурой суда и размышлял отстраненно, исключив абсолютно ненужные и мешающие аналитическим рассуждениям переживания. И прекрасно понимал, что находится здесь, а не в кабинете начальника станции не просто так. Его зачем-то ломали, причем делали это аккуратно и показательно.
У каждого звездолетчика, привычного к жизни в тесной скорлупке космического корабля, имелась агорафобия. У кого-то она почти не давала о себе знать, а у других становилась чем-то патологическим, но, так или иначе, затрагивала всех. Из нее же вытекали не только проблемы и нелюбовь спуска на планеты, но и такая замечательная вещь как сплоченность экипажа. Во многом потому Ник и маячил где-то за левым плечом, хотя мог бы и не присутствовать на разбирательстве.
Рокотову было жутко находиться в зале. И начальник звездной базы попросту не мог об этом не знать. Значит, он давил вполне целенаправленно и осознанно. Однако не из-за расквашенного же носа землянина? С каких пор поселяне звездных баз поддерживают станционов и планетников настолько, чтобы объявлять войну дальней разведке? А ведь война — не пустой звук. Исследователи глубокого космоса – те еще психи и, воспринимая любого члена экипажа частью себя, а коллег по разведке – дальними родичами, ко всем остальным присматривались очень тщательно, готовые в любую минуту навесить ярлык «враг».
Если бы не кадо в крови, Рокотов нипочем не сообразил, какое оружие вложил ему в руки начальник базы, замкнулся бы в себе, страдал от обострившейся агорафобии и даже не подумал бы противоречить. Но точно не теперь. Сейчас он злился, но не яростно и бездумно, а расчетливо и с полным пониманием того, что достаточно лишь намекнуть в общем эфире об устроенном ему судилище, и данной звездной базе будет объявлен бойкот со стороны всех капитанов флота. И кто в этом случае проиграет? Уж точно не командор Максим Рокотов!