Синглетон
Шрифт:
В ее личной хронологии Сан-Франциско все, что происходило до ее рождения, относилось к миру из музеев для туристов на Хэйт-Эшбери.
– Ну, поболтать. Послушать музыку. Пообщаться любым приемлемым для тебя способом.
Она задумалась над последним определением, предоставляющим варианты на выбор.
– Пройтись по магазинами?
– Почему бы и нет?
– Возле дома толпы не было, и хотя за нами,
вероятно, наблюдали, протестующих оказалось слишком много, чтобы перемещаться компактной группой.
– Нет, - передумала Элен.
– Мы уже ходили по магазинам в субботу. Я хочу в школу.
Я взглянул на Франсину.
– И никакого
– У меня же есть резервная копия.
– Нет ничего приятного в том, что на тебя кричат, - возразила Франсина.
– Оскорбляют. Толкают.
– Я и не думаю, что это будет приятно, - твердо сказала Элен. Но я не позволю им указывать, что мне делать.
До сих пор лишь горстке незнакомцев удавалось подобраться к ней настолько близко, чтобы оскорбить, а некоторые из детей в ее первой школе оказались агрессивны в той мере, на какую способны обычные (не употребляющие наркотиков и без психических отклонений) девятилетние задиры, однако с подобной ситуацией она сталкивалась впервые. Я показал ей выпуск новостей в прямом эфире. Это ее не поколебало. Тогда мы с Франсиной вышли в другую комнату посовещаться.
– Мне не нравится эта идея, - сразу заявил я. Кроме всего прочего, у меня возник параноидный страх, что Изабелла во всем обвинит нас. Или, что еще проще, она с легкостью осудит наше решение оставить Элен наедине с протестующими. И пусть нас не лишат лицензии в тот же день, рано или поздно до нас доберутся.
Франсина ненадолго задумалась.
– Давай поедем с ней вместе. Если они нас хоть пальцем тронут, то это будет расценено как проявление агрессии. Если попытаются отнять - то это уже похищение.
– Верно, но как бы они ни поступили, ей предстоит услышать всю адресованную нам брань.
– Она смотрит новости, Бен. И все это она уже слышала.
– Черт побери… - Изабелла и Софи спустились к завтраку, и я услышал, как Элен спокойно информирует их о своих планах.
– Да забудь ты про Изабеллу, - посоветовала Франсина.
– Если Элен хочет поехать в школу, зная, чем это ей грозит, а мы можем обеспечить ей безопасность, то мы должны согласиться с ее решением.
Невысказанный намек в ее словах кольнул меня. Все эти годы мы старались наделить ее способностью делать осознанный выбор. Теперь, препятствуя ей, мы окажемся лицемерами. Зная, чем это ей грозит? Да ей же всего девять с половиной лет!
Однако я восхитился мужеством девочки и верил, что мы сможем ее защитить.
– Хорошо, - решился я.
– Позвони остальным родителям. А я сообщу в полицию.
Нас заметили, едва мы вышли из машины. Послышались крики, к нам хлынула волна разгневанных людей.
Я взглянул на Элен и крепче сжал ее руку: - Держи нас за руки, не отпускай.
Она снисходительно улыбнулась в ответ, словно я предупредил ее о каком-то пустяке вроде кусочка битого стекла на пляже.
– За меня не волнуйся, папа.
Она брезгливо передернулась, когда толпа приблизилась, и вскоре нас окружила стена из тел. Нам что-то кричали в лицо, брызгая слюной. Мы с Франсиной повернулись лицом друг к другу, создав нечто вроде защитной клетки, и стали протискиваться сквозь толпу. Меня радовало, что лицо Элен находится ниже уровня глаз этих людей.
– Ею движет сатана! Внутри нее сатана! Изыди, дух Иезавель (Иезавель – имя распутной
– Теорема Гёделя доказывает, что невычисляемый и нелинейный мир за пределами квантового коллапса есть очевидное выражение природы Будды, - нараспев произнес аккуратно одетый юноша, доказав с восхитительной экономией, что он и понятия не имеет о значении этих терминов.
– Следовательно, у машины не может быть души.
– Кибер нано квантум. Кибер нано квантум. Кибер нано квантум.
– Эти слова пропел один из наших будущих «сторонников», мужчина средних лет в обтягивающих велосипедных шортах, стремящийся протиснуться между нами и положить руку на голову Элен, чтобы оставить на ней несколько отшелушившихся кожных чешуек - в соответствии с доктриной его культа, это позволит ей воскресить его, когда она начнет создавать Точку Конца. Я преградил ему путь, стараясь не перейти границу физической грубости, и он взвыл как паломник, не допущенный к святыне.
– Думаешь, что будешь жить вечно, жестянка?
– Старик со злобой во взгляде и всклокоченной бородой высунулся прямо перед нами и плюнул Элен в лицо.
– Сволочь!
– вспыхнула Франсина. Она вытащила платок и принялась стирать слюну. Я присел и вытянул свободную руку, защищая их. Пока Франсина работала, Элен морщилась от отвращения, но не плакала.
– Хочешь вернуться в машину?
– спросил я.
– Нет!
– Ты уверена?
Элен раздраженно скривилась:
– Ну почему вы меня вечно об этом спрашиваете? Уверена ли я?
Уверена ли я? Сами похожи на компьютер.
– Извини.
– Я сжал ее руку.
Мы двинулись дальше сквозь толпу. Основная масса протестующих оказалась более здравомыслящей и цивилизованной по сравнению с психами, добравшимися до нас первыми, и когда мы приблизились к воротам школы, пикетчики даже стали освобождать для нас проход, одновременно выкрикивая лозунги для телекамер. «Здравоохранение для всех, а не только для богатых!» С этим утверждением я не стал бы спорить, хотя для богатых арии - лишь один ИЗ тысячи способов избавить своих детей от болезней, к тому же фактически один из самых дешевых: общая стоимость набора искусственных тел с размерами от младенческого до взрослого сейчас в Штатах составляет чуть меньше средних расходов на охрану здоровья в течение жизни. Запрещение ариев не покончит с неравенством между богатыми и бедными, но я мог понять, почему некоторые считали создание ребенка, который станет жить вечно, актом абсолютного эгоизма. Вероятно, они никогда не задумывались о нынешнем проценте бесплодных пар и том количестве природных ресурсов, которое понадобится их собственным потомкам в ближайшие две тысячи лет.
Мы прошли через ворота в мир простор а и тишины - любой, кто проникнет сюда без разрешения, будет арестован немедленно, и никто из протестующих, очевидно, не был настолько привержен идеям Ганди, чтобы согласиться на такое.
Когда мы оказались в вестибюле, я присел и обнял Элен: - у тебя все в порядке?
– Да.
– Я действительно тобой горжусь.
– Ты весь дрожишь.
Она была права - все мое тело сотрясала мелкая дрожь. Причина тому была более серьезная, чем возбуждение человека, прошедшего сквозь строй разъяренных сограждан и оставшегося невредимым. С потрясающей ясностью перед моим мысленным взором возникали картины иного исхода этого столкновения, иной вероятности.