Сингомэйкеры
Шрифт:
– Почему?
Он улыбнулся, как дед внуку.
– Не успеет.
Глава 13
Я перешагнул порог и плотно закрыл за собой дверь. Сумбур в мозгах превратился в хаос, я слабо улыбнулся Марии и потащился к выходу из офиса.
Уже в своем «Бугатти», выруливая на дорогу, я так и эдак поворачивал его слова, пока не сообразил, что Данциг имел в виду всего лишь сингулярность. Церковь довела через тьму веков упирающееся человечество до технологического расцвета и умирает на его пороге, но ее дело подхватывают
Череп потрескивает, как лед весной, в глазах лопаются сосудики, никогда я так еще не напрягал мозги. Фрагмент за фрагментом перебирал сказанное Данцигом, Кронбергом, Макгрегором и другими, услышанное в разговорах и прочитанное в инете. Куски мозаики никак не состыковываются, хотя сильнейшее чувство, что разгадка крутится рядом, заставляет сжимать челюсти до хруста зубов.
Сингулярность сперва будет доступна, так сказать, избранным, что вообще-то ожидаемо. Ожидаемо и то, что это вызовет куда большее возмущение, чем роскошные яхты и серьги в миллион долларов. Но Данцига и других высших, как я понимаю, такое почему-то не тревожит.
Почему? Уверены, что сумеют как-то убедить остальных подождать? Или же, используя свои супервозможности, постараются ускорить переход в сингулярность человеческой массы? Меня бросает в дрожь от одной мысли, что смогу мгновенно усваивать толстые научные монографии совершенно далеких от моей специальности наук, что работа мозга ускорится в миллионы раз… но если будет так, а я в это уже верю, то технари сумеют с новыми возможностями мозга найти пути, чтобы удешевить дорогу в сингулярность.
Внезапно я понял, почему в организации так подталкивали нас часто менять автомобили, делать всякие ботоксы и подтяжки. А также чтоб свободно переезжали из страны в страну, с континента на континент. Это тоже тест на пригодность к переходу в новый мир. И потому среди нас нет Глеба Модестовича, который никак со своим «Ниссаном» не мог расстаться и к подтяжкам лица относился скептически.
Среди нас, кандидатов в сингулярность и вчерне отобранных для подсадки чипов, нет ни одного, кто не менял бы автомобили, часы, квартиры, не проходил курсы инъекций стволовых клеток, не подсаживал гормоны, не спал с «намордником» и не баловался барокамерой. Даже без тестов могу сказать, что мы все устремлены в будущее. Мы как бы рождены для него, мы готовы в нем жить, в то время как даже в наше мало продвинутое время некоторые граждане стонут от излишней индустриализации и мечтают жить в старое доброе время, когда географию знали только извозчики.
Утром, едва припарковав машину, я выскочил и догнал на крыльце Макгрегора. Он выслушал внимательно, кустистые брови приподнялись в удивлении, но только чуть-чуть, проговорил спокойно, небрежно:
– Дорогой Юджин, вы ведь не ставите знак равенства между собой… человеком, который работает по шестнадцать часов в сутки, который с самого роскошнейшего и фешенебельного курорта удрал на седьмой день прямо из постели красивейшей актрисы Голливуда!.. и каким-нибудь вечно пьяным слесарем?
–
Он сказал саркастически:
– Тогда уж, если по справедливости, надо и всех заключенных тоже… в сингулярность! Ну и что, если воры, убийцы, насильники?.. Если, скажем, на Джоне Джексоне шесть убитых школьниц, которых он изнасиловал и убил особо зверским способом, то разве это закрывает ему путь в сингулярность?
Я смолчал, вопрос вообще-то риторический. Не настолько я демократ, чтобы таких считать людьми со всеми правами. Честно говоря, я бы вообще закрутил гайки потуже, а расстреливал гораздо чаще, но, насколько понимаю, на самом деле речь идет не о заключенных в тюрьмах.
Он усмехнулся той кривой усмешкой, к которой я привыкал так долго.
– Вы прекрасно видите, что именно у нас абсолютно безразлично, кто вы по национальности, расе и какой цвет вашей кожи. У нас нет того унижающего белых и черных одновременно правила, когда белому принято в законодательном порядке давать черного напарника, когда во всех учреждениях и учебных заведениях оставляют места для чернокожих и мексиканцев… тем самым молча ставя их на уровень граждан второго сорта. У нас если и есть дискриминация, то лишь по интеллектуальному признаку, то есть дураков на работу не берем. Хоть белых, хоть черных, хоть желтых…
– Ну, это да…
Он усмехнулся каким-то воспоминаниям, сказал вполголоса:
– Теперь вы понимаете, почему я тогда остановил ваши усилия взять под полный контроль нелегальную, а также легальную миграцию в Европу?
– Да, – пробормотал я. – Да…
– Не успеют, – сообщил он буднично. – Просто не успеют. Сейчас всего лишь марокканские негры смешаются с французскими… пусть даже не французы и не знают, что они негры, но для нас они все негры. Без различия на расы!
– Ну да, – сказал я услужливо, – у нас только две расы: умные и… прочие.
– Вот-вот, – закончил он уже жестче, – но мест в нашем Ноевом ковчеге на всех не хватит.
Я смолчал. Насколько понимаю ситуацию, мест вообще бы хватило. Но хозяин нашего ковчега полагает, что в новый мир следует брать только «чистых».
Я вел переговоры с начальниками отделов в странах Восточной Европы, когда раздался звонок, вспыхнул центральный экран. Огромное лицо Кронберга выдвинулось и повисло в воздухе, четкое и реалистичное настолько, что можно потрогать и ощутить как упругость кожи, так и щетину на подбородке.
– Юджин, – сказал он коротко, – немедленно ко мне. Это срочно.
Я кивнул, а многочисленным лицам с двух десятков экранов сказал строго:
– Задание вам понятно? I’ll be back скоро, к тому моменту подготовьте варианты решения проблемы. Это тоже срочно.
И хотя по-английски правильнее «I’ll come back», но с легкой руки героя спонсируемого нашей организацией фильма крылатым стало именно это выражение.
К кабинету Кронберга с разных сторон сходились начальники отделов высшего эшелона. Лица встревоженные, у меня сердце тоже колотится, но заставил себя улыбаться.