Синие берега
Шрифт:
– Не пойду, - по-прежнему жалобно, но твердо произнес Валерик.
– Постой, постой, командир-то кто - ты или я?
– Чего пустое спрашивать?
Андрей повернул по ходу сообщения. Он думал о двух отделениях у поворота дороги, о баллонах, о лодках, подогнанных к переправе... Было, было о чем думать.
2
На переправу потянулись орудия на тягачах, потом по мосту пронесся грузовик со связистами, и второй грузовик со связистами, связисты и сказали Володе Яковлеву, что за ними - машина с минометчиками. "Хреново. Сматывайте мост и сами сматывайтесь".
Верно говорили связисты: через несколько минут проехали минометчики. Протопало какое-то подразделение, шли бойцы торопливо, словно опасались, что не поспеют на мост. Вместе с ними двигались хриплый кашель, простуженные, усталые голоса.
– Как там, ребята?
– допытывался Володя Яковлев.
– Сбегай, узнаешь, - отозвался хмурый, раздраженный голос. А когда приблизился вплотную, уже спокойней добавил: - Напирает, спасу нет...
Потом из-за поворота вырвались быстрые огоньки закрашенных фар. Машина, как раньше орудия на тягачах, и грузовики со связистами, и грузовик с минометчиками, не сбавляя скорости, выскочила на мост и тотчас канула в темноту.
Оттуда же, где шоссе поворачивало, послышалась стрельба. Автоматная. В ответ судорожно простучал пулемет, четко бухнули винтовочные выстрелы.
– Что-то неладно там, - насторожился Семен.
– Володя, мотнись туда, посмотри. Определенно что-то неладно.
Володя Яковлев, вскинув винтовку, молча бросился в кустарник вдоль дороги и - к повороту.
Семен поспешил в блиндаж, вызвал командный пункт роты.
– Как у тебя, Андрей? Так-так, понятно. У нас? Шут его разберет. Вроде ничего особенного. На шоссе вот только зашебаршилось.
– Пауза.
– А черт его знает что! Володя побежал туда.
– Пауза.
– Нет, связи с соседом нет. И соседа нет.
– Пауза.
– А черт его знает, драпанул.
– Пауза. Понял, понял, уже окопались отделения у поворота. Уже. Понял, понял. А ты, в случае чего, прикрой наш правый фланг.
Выстрелы на шоссе прекратились.
Володя Яковлев вернулся.
– Пулеметная рота напоролась на разведку противника, - сказал.
– Три машины пулеметчиков. Одну вдребезги расколотили, пришлось сбросить в кювет.
– Помолчал.
– Что - ротный?
– Что - ротный, что - ротный...
– пожал плечами Семен.
– А ничего ротный. До срока надо держать переправу, вот что ротный. Видишь же, не все части выбрались.
Еще две машины вырвались на мост. Наверное, те пулеметчики.
– Гляди, вон еще машины на переправу, - проронил Семен.
– В тоне его слышались нетерпенье и желание, чтоб скорее все кончилось.
– Черт знает, отходят, отходят, а вся армия вроде еще там, в городе.
Володя Яковлев не ответил.
Внизу, слышно было, хлюпала вода у бортов плоскодонок, привязанных к кольям. Володя Яковлев подумал о бойцах, пригнавших лодки. Как-никак, а пополнение. Вдруг кольнуло в груди: кто потопит эти лодки, если некому будет перебираться
Мысль оборвалась: на шоссе снова грянула частая, настойчивая стрельба. "Теперь уже не разведка..." - понял Володя Яковлев.
– Погоди, погоди.
– Семен, увидев, что Володя Яковлев готов был броситься туда, где стреляли, схватил его за локоть.
– Будь с отделением, тут, у переправы. Тебе взрывать.
– Он прицепил к ремню гранату.
– Дай мне и противотанковую, ту, запасную.
И ринулся - с автоматом наперевес.
3
Из рощи ударили орудия.
Словно обрушилась гроза. И все сломалось враз.
– Писарев!
– крикнул Андрей что было силы.
У-ах!.. У-ах-х!.. У-ах!.. С грохотом врезалось в самые недра земли рассвирепевшее железо, и она гудела и тряслась, растревоженная земля.
– Писарев!
– Я!
Андрей молчал.
– Я...
– выжидательно повторил Писарев, и, как всегда, когда волновался, пальцами прижимал к переносице лапки пенсне. В свете разрывов вспыхнули старшинские треугольнички, словно на петлицы гимнастерки упали огоньки.
Андрей и сам не знал, зачем окликнул Писарева. Может быть, хотел успокоить себя, убедившись, что тот возле него, может быть, проверял, послушен ли ему голос - что-то сдавило горло, и он не мог захватить воздух, и первое, пришедшее на ум, было: Писарев!
Выстрелы показались Андрею почему-то неожиданными. Весь день, после разговора с комбатом возле командного пункта, весь вечер и теперь, ночью, ждал он: вот-вот стукнут пушки противника, и они стукнули, и это привело его в замешательство. Все в нем замерло. Он понял, немцы начали артиллерийскую подготовку атаки.
Все это уже было вчера на рассвете. Но вчера на рассвете позади роты, на левом берегу, еще стояла батарея, был комбат, и Андрей мог в любую минуту услышать его голос, его приказание, и были еще две роты, весь батальон был. А сейчас он один...
Затаенная надежда без боя оторваться от противника развеялась. С этой секунды начиналось главное время в его жизни, оно будет недолгим, хорошо понимал Андрей.
Немцы били из рощи, правее холма, гораздо правее, определил он по вспышкам выстрелов.
Он всматривался во мрак перед собой, стараясь что-нибудь разглядеть. Но видел только вырывавшиеся из рощи шквалы гремящего огня, обваливавшегося неподалеку. Грудь наполнялась дымным, пахнувшим горелым, воздухом.
Еще раз ахнуло. Снаряд грохнулся поодаль.
Потом Андрей увидел, как рвануло воздух, и тотчас на небе и на земле возник свет, необыкновенно белый, как вата, с синеватым отливом. Показалось, что в ночь на минуту, на полминуты пришло утро. Свет ракеты вернул земле деревья, кустарник, траву, и даль, и голубизну воздуха, но что-то холодное, неживое было во всем этом. "Над берегом повисла, - поднял голову Андрей.
– С холма просматривает немец все пространство - луг и до самой воды". И без всякой связи с происходящим почему-то подумал: ночь с понедельника на вторник.