Синие шинели (сборник)
Шрифт:
Саубянов насторожился. Разумеется, это могло быть простым совпадением. Но все же проверить не мешало.
Что за человек был квартирант? Да так, неплохой человек. Спокойный. С женой они очень даже ладили. Любили друг друга, можно сказать. Не происходило ли за время, когда жил тот постоялец, чего-нибудь особенно запомнившегося? Да нет, пожалуй, ничего. Вот только зимой из Душанбе приехал к нему мужчина, свояк, кажется. С виду человек тоже порядочный. Пожил недолго. Из разговоров поняла Анна Андреевна, что у него в семье неурядицы. Потом он уехал куда-то, вроде бы в Караганду…
У своих кустанайских коллег подполковник узнал, что фамилия молодого человека, приезжавшего на недолгое время к постояльцу Воробьевой, Саканделидзе. Уже после того, как он уехал из Кустаная, пришла бумага: Саканделидзе разыскивается как злостный неплательщик алиментов.
Работники паспортного стола Кустанайского городского отдела милиции ничем не порадовали Саубянова: они не смогли тогда разыскать владелицу документов, сданных гражданкой Воробьевой. Паспорт и трудовую книжку уничтожили по акту.
Вопросов становилось все больше. Для чего Вахтанг Ромиашвили просил выслать в Кустанай документы Риммы Низамутдиновой? Может быть, он думал остаться жить в этом городе, но по какой-то причине изменил свое намерение? Тогда почему же беглецы не затребовали документы из Кустаная, они же знали, что Люся Мухамеджанова обязательно вышлет их туда? И откуда известен Вахтангу адрес Анны Андреевны Воробьевой? Нет ли здесь какой-то связи с тем человеком из Душанбе, который когда-то жил у нее? Возможно, это и был Вахтанг?
Саканделидзе из Душанбе скрывается от алиментов. Если это действительно так, то он мог изменить фамилию и в Дубовке стать Вахтангом Ромиашвили. Ну, а вопрос с паспортом и трудовой книжкой новой жены не так уж важен для него. Вахтанг запросил их затем, чтобы запутать следы. Низамутдинова вряд ли так остро нуждалась в трудовой книжке, выйдя за такого мужа, который обещал ей красивую и беззаботную жизнь (об этом много рассказывали в Дубовке). Отсутствие паспорта тоже не беда. Она могла заявить об его утере, прибыв к новому месту жительства.
Прошло немало дней розыска, но результаты не радовали подполковника Саубянова. Без веских доказательств трудно было утверждать, что за фактом неожиданного отъезда Риммы Низамутдиновой кроется преступление. Тем не менее кое-какие обстоятельства настораживали. Поэтому об исчезновении женщины были поставлены в известность все подразделения милиции Казахстана, были посланы письма в Душанбе и Грузию. Поиски продолжались.
Вспомнил подполковник Саубянов и шофера с Саранского лимонадного завода, о котором говорили в Дубовке. Найти его оказалось нетрудно. Кирилл Урукадзе продолжал работать на своем рефрижераторе.
Кирилл был откровенен. История, в которую он тогда оказался втянутым, очень не нравилась ему. Нет, он не знал ни о каком преступлении. Но было в том происшествии много непонятного, даже загадочного, и оставило оно нехороший осадок на душе.
В полдень Урукадзе приехал на завод за очередной партией продукции. В конторе сказали ему, что звонил какой-то Оттари из Дубовки и просил срочно приехать к нему. Сразу же выполнить просьбу Кирилл не мог и лишь под вечер проскочил в Дубовку.
Подрулив к винному магазину, увидел Вахтанга Ромиашвили, сторожа магазина. Тот стоял с берданкой в руках и опоясанный патронташем. «Не иначе, на охоту хотят сагитировать», — подумал шофер.
Поздоровались. Оттари обрадовался приезду Кирилла и посвятил его в некоторые свои коммерческие тайны. При проверке магазина обнаружились кое-какие излишки. Их сегодня же надо отправить в город Каражал.
Отказать земляку у Кирилла не хватило духу. Шофер открыл дверцы рефрижератора и дал задний ход к подсобке. Мельком взглянул на товары, готовившиеся к отправке, и ничего не понял: какие-то ящики. Руководил погрузкой Джебури Кабеладзе, приехавший из Карабаса, ему помогал Оттари. Вахтанг не участвовал во всей этой суете. Он стоял в стороне молчаливый и мрачный.
Ночь была холодная, безлунная. Шел большой снег, и дорога не радовала.
Рядом с Кириллом сидел Оттари. Ехали молча. В поведении завмага чувствовалась какая-то напряженность. Впрочем, что удивляться — дело-то нечистое.
Кирилл хорошо знал дорогу. Как раз на полпути до Каражала, где невдалеке от трассы стоит старый мазар, Кабиашвили попросил остановиться.
— Давай-ка свернем к этой могиле, — предложил он.
Кирилл с удивлением взглянул на земляка. Никогда ему не приходило в голову, что Оттари могут интересовать памятники прошлого — доходу же от них никакого, — да и время для такой экскурсии было совсем неподходящим.
— В жизни не видел, как раньше казахских богачей хоронили, — пробормотал Кабиашвили, стараясь выжать на лице улыбку. — Ну, кацо, прошу — не спрашивай. Выполни просьбу друга…
Автомашина, взвыв, потащилась по вязкой целине. Мазар был совсем недалеко от дороги, а ехали не меньше получаса. Наконец Кирилл разглядел глиняную пирамиду памятника. Оттари сказал:
— Разворачивайся! Я недолго…
Он вылез из кабины и с силой захлопнул дверцу. Урукадзе откинулся на сиденье и стал ждать, прислушиваясь к ровному перестуку мотора. Сколько времени Оттари ходил возле байской могилы, Кирилл не помнит. Во всяком случае, прошло не менее четверти часа. Шофер не видел, выходили ли с Кабиашвили его друзья Вахтанг и Кабеладзе.
Когда Оттари вернулся в кабину и зажег спичку, чтобы закурить сигарету, его толстые пальцы дрожали…
До самого Каражала ехали молча. Вскоре оказались в теплой квартире приветливого буфетчика Римамадзе. С устатку выпили по стакану крепкого вина, закусили душистым шашлыком.
Урукадзе задремал, облокотившись на стол. А когда очнулся и вышел на улицу, то не увидел рефрижератора. Оттари успокоил:
— Не волнуйся, брат! Вахтанг неплохой водитель. Ребята ненадолго. По срочному делу уехали.