Синие шинели (сборник)
Шрифт:
Прокопьев знал, что Стасов лет восемь работал в уголовном розыске и имел на своем счету немало раскрытых преступлений. Отдельные бесспорные удачи вскружили ему голову, и он перестал считаться с мнением подчиненных.
Но жизнь вносила новое, а Стасов по-прежнему оставался влюбленным только в свой прием — идти напролом. Один управленческий работник как-то сказал о нем: «Гром он создает раскатистый, да только дождик после него всегда редкий».
— На мою долю всегда выпадают сложные преступления, — то ли хвастался, то ли жаловался Стасов. — Но, как говорится, порох держу сухим. Не скрою, бывали ошибки. Не без этого. Но «бобровское дело» обязательно рубану под корень.
Прокопьев поверх очков глянул на Стасова, заметил:
— Медведь еще в лесу, а ты уже шкуру продаешь.
Стасов на замечание не ответил, только с силой нажал кнопку звонка.
— Доставьте ко мне Евлоева, — приказал он вошедшему дежурному и многозначительно посмотрел на Прокопьева.
Вошел Евлоев — высокий, стройный, растерянный.
— Ну, Евлоев, опомнился?
— Не пойму, товарищ начальник…
— Рассказывайте: с кем на «деле» были?
— На каком «деле»? О чем говорите?
— Ах, вот как! — Стасов артистически протянул руку за сейф, взял охотничье ружье, изъятое у Евлоева, повертел его в руках и без слов поставил на прежнее место.
— Признал, небось? И почистить было некогда, спешил товары припрятать.
— Какие товары?
Вмешался Прокопьев.
— Гражданин Евлоев, нам нужно знать: где вы были и чем занимались в ночь на 8-е марта? Припомните.
— В рейсе был. Утром восьмого в пятом часу вернулся домой. Поел и снова в рейс.
— Значит, дома не ночевали? — переспросил Прокопьев. — Где вы были в рейсе?
— В Павлодаре на элеваторе.
— Когда выехали в рейс?
— Седьмого, после обеда.
— Вернулись когда?
— Я же сказал. Сегодня на рассвете.
— Хорош гусь! — не выдержал Стасов. — Что сгружал с машины?
— Муку.
— Ишь ты, как наловчился пыль в глаза пускать. Какую муку? В рулонах?
— Обыкновенную муку.
Стасов сорвался с места и вплотную подошел к Евлоеву.
— А ружье зачем брал?
— Ружье? Оно в дороге не лишнее. Ночь, степь.
— Стрелял? — горячился Стасов.
— Было дело. Лисица сманила. Не выдержал.
— Ишь ты! Напала совесть на свинью, когда отведала полена. Ты лучше расскажи, кто и где по тебе стрелял?
— Как стрелял?
— Хватит очки втирать! — крикнул Стасов. — Посмотри на свой полушубок. Весь изрешечен.
Евлоев наклонил голову.
— Это, что ли? — поднимая полу, переспросил он. — Так это кислотой брызнуло. Заливал аккумулятор и не поберегся.
Прокопьев с досадой подумал: «Вместо того, чтобы разобраться на месте, тащит в отделение. Несведущий человек и тот скажет, что полушубок сожжен кислотой».
Был апрель. У ворот городской автобазы стояли лужи грязной воды. Автоинспектор Касымов, приподняв полы милицейской шинели, легко перепрыгнул одну из луж и, встав на сухое место, подождал Прокопьева.
— Где вас искать, товарищ капитан?
Прокопьев осмотрел огромную площадку автобазы, заставленную неисправными машинами.
— Скорее всего, в мастерских. Или в конторе.
— Ну, а я в диспетчерской.
Прокопьев отыскал главного механика и, выбрав удобный момент, предъявил удостоверение личности. Тот понимающе кивнул головой, вытер о телогрейку измазанные руки и, затоптав окурок, направился за Прокопьевым.
— Мне нужно кое-что посмотреть. Кстати, сколько на ходу машин ЗИЛ-164?
— Шесть.
Прокопьев достал блокнот и записал фамилии шоферов. Разговорились. Главный механик довольно метко характеризовал достоинства и недостатки каждого из шести шоферов.
— Вергала — рубаха-парень. Как говорится, душа нараспашку, язык на плечо. Коноплев, что Плюшкин. Потерялись ключи или еще что — ищи у него в машине. Скажет: «Валялись, вот и подобрал». Работящий мужик. Карпенко — человек молчаливый. Слова не добьешься. Но дельный.
Назвав фамилию Далиева, механик на минутку задумался, разминая узловатыми пальцами папиросу.
— О Далиеве мы не раз говорили. Что ни рейс в районы области, так километраж больше других, хотя пункты разгрузки или погрузки на одинаковом удалении. Или друзей у него много? Но не пьет. Для нас, пожалуй, это самое главное. Сколько побито машин по пьянке. А план грузоперевозок не снижает.
— А как Далиев на руку?
— Это уж, так сказать…
— По нашей линии, — подхватил Прокопьев.
— Да, да.
Оба засмеялись.
Автоинспектора Прокопьев застал при изучении путевых листов.
— Ну как?
— Пока что доложить не о чем, товарищ капитан. В ту ночь в сторону Бобровского совхоза рейсов не было. Вот в Осмерыжский пункт «Заготзерно» ходило шесть автомашин.
— С каким грузом?
— Сухой асфальт в брикетах.
— Марка машин?
— Та, что ищем.
— Давайте еще раз посмотрим путевые листы.
Читая фамилии, Прокопьев вспомнил характеристики водителей.
Когда автоинспектор открыл путевой лист Далиева, Прокопьев подумал: «Наверное, опять двойной рейс» — и внимательно стал рассматривать разбросанные цифры.
— Не разберу. 460? — спросил Прокопьев.
— Да, а что?
— Сейчас узнаем. Какой километраж у других?
— Вергала — 250, Коноплев — 260, Карпенко тоже 260…
— Опять двойной рейс. Так, путевой лист Далиева, видимо, потом изымем. Возьмите в бухгалтерии официальную справку о расстоянии до Осмерыжска.
По копиям накладных Прокопьев установил, когда был сдан груз в Осмерыжский пункт «Заготзерно». У Далиева значилось восьмое марта, тогда как у других — седьмое. Где был Далиев в ночь с седьмого на восьмое марта? Почему у него километраж вдвое больше других?