Синие стрекозы Вавилона
Шрифт:
— Глупости! — отрезал Голос Комедианта, колыхнув туман.
— Ты хочешь сказать, что, например, Мэтр мертв по-другому?
Пиф кивнула.
— А Пастырь — иначе, чем Мэтр.
— Мэтр ищет Бога. И Пастырь ищет Бога.
— Не хочешь же ты сказать, что они ищут разных богов?
— Возможно.
— Бог один, но они ищут Его по-разному, — сказала Мирра, и все посмотрели на нее.
Из тумана донеслось хриплое механическое пение:
Поет моя шарманка
По
Три песенки старинных
И нежный вальс для дам...
— Карусельщик идет, — сказал Беренгарий и придвинулся ближе к Мирре, освобождая место. — Эй, Карусельщик! Иди, дело есть.
— Чего? — спросил Карусельщик с подозрением, но из тумана все же показался.
А шарманка не унималась, распевая во всю мощь своей механической души:
Вот сядет с папироской
Девчонка у окна
И стряхивает пепел
На улицу она...
— Цыц, окаянная! — рявкнул Карусельщик и хватил кулаком по расписному деревянному боку своей подруги.
— Падам, падам, па... — просипела шарманка и замолчала.
Карусельщик пристроился между Пиф и Беренгарием. Пиф передала ему книгу, которую тот недоверчиво принял в руки.
— А что с ней делать-то? Головешка и головешка. — И хотел выбросить книгу вон.
Пиф перехватила его руку.
— Попробуй прочитать.
Карусельщик повертел книгу так и эдак. Понюхал, потрогал пальцем хрупкие страницы.
— Да как ее прочтешь-то, — сокрушенно проговорил он, все еще подозревая подвох. — Испорчена вещь, как ни взгляни.
Издалека донеслись крики, прерывая негромкий разговор собеседников. Невидимый за завесой тумана, Мэтр прокричал срывающимся голосом:
— Я хочу говорить с Создателем! Я хочу говорить с Создателем! Кто отвечает за этот бардак? Я хочу видеть Творца!
Из мрака ответил раскатистый бас:
— Нос не дорос!
Мэтр, отчаянно:
— Боже, ты меня слышишь?!
Бас:
— В гордыню впадаешь, смерд?
— Господи! Куда я попал?
— На тот свет! — рявкнули.
— Это ад, ад?.. — пискнул Мэтр.
В тумане вкусно хохотнули, зашумели крыльями.
— А ты как думаешь, холуй?
— Ад! — завизжал Мэтр.
— Ты сказал, червь! — удовлетворенно прогудел бас.
— Сатана! Изыди, изыди!
— Червь!
— Я не червь! — надрывался Мэтр. — Я член пар... и союза писателей!
— Хуй ты, а не член! — сказал ангел.
— Господи, за что караешь?
— За гордыню тебя карают, жирный ты пиздюк. За глупость тебя...
— Ты не Господь, — неуверенно сказал Мэтр.
— Я ангел Его, — загремело из тумана.
Потом стало очень тихо. И только через несколько минут Мэтр простонал — еле слышно:
— Ой,
Пиф посмотрела на Мирру.
— И сколько же лет он так...
Брови Мирры сошлись в дугу.
— Его удел — не понимать, бродить впотьмах и страдать. Твой удел — жалеть его.
— ...летит напев печальный!.. — вдруг лязгнула шарманка и тут же испуганно притихла.
Карусельщик осторожно перелистывал страницы. Все были совершенно черны. Свесив голову, печалился возле него Беренгарий.
— Все, все было напрасно, — бубнил он, — нам никогда не прочитать ее...
Ему никто не ответил.
А потом в тумане появилась сияющая точка. Она приближалась, и мгла расступалась перед ней, точно светом сжигало туман.
— Аглая идет, — беззвучно проговорил Комедиант.
К собеседникам вышла девочка лет семи. Крепкий загорелый ребенок с двумя толстенькими косичками. Она склонила голову набок и улыбнулась, озарив собравшихся золотистым светом.
— Вот ты где, мама, — важно промолвила она, обращаясь к Пиф.
Женщина и девочка шли, держась за руки, по цветущему саду.
— С тех пор, как я здесь, впервые вижу цветущие деревья, — говорила Пиф, касаясь рукой то одной ветки, то другой. — Прошло столько лет. Впервые они зацвели. Я уже забыла названия.
Аглая обернула к ней смеющееся лицо.
— Да нет же, мама. Ты помнишь.
И они пошли дальше, и их длинные платья были влажны от росы.
— Это что?
— Жасмин.
— А это?
— Шиповник.
— А это?
— Ирисы. Как их много!
— Все ирисы? Такие разные?
— Да.
— А это что за куст?
— Жасмин.
— А это кто стоит?
Пиф споткнулась и остановилась. Посреди цветущего жасмина ждал ее рослый мужчина в армейских штанах, высоких ботинках и новенькой тельняшке, еще пахнущей военторгом.
— Давно мы с тобой не встречались, красавица, — сказал он, усмехаясь.
Аглая прижалась к матери, вытаращила глаза.
— Ангел, — прошептала она. — О, Ангел...
— Здравствуй, Хозяин, — сказала Пиф. — Мы уж думали, что ты нас бросил. Столько лет прошло.
Хозяин засмеялся, сплюнул под ноги.
— Ты до сих пор еще не поняла, что означает слово «навсегда».
— Возможно.
— А это что за малявка возле тебя трется?
— Это... ты принес мне ее однажды, завернутую в пеленки...
Хозяин наклонился, взял девочку за подбородок. Аглая поглядела на него исподлобья.
— Я Аглая, — важно произнесла девочка.
Хозяин убрал руку, выпрямился, бросил на Пиф одобрительный взгляд.