Синий шиповник

Безинская Дарья

На занятиях я выбрала место за первым столом. У нас был всего один ряд из нескольких парт. Ведь на режиссеров учились всего несколько человек. Все, конечно, парни. Я была единственной девушкой, интересующейся кинематографом всерьез. Я всегда мечтала хотя бы прикоснуться к этому миру грез. И вот все однокурсники стеснительно отсели подальше от меня. Тогда я чувствовала, что нахожусь в аквариуме. Вся на виду. Одинокая. В холодной воде тоски, потому что не с кем было поговорить. Но при этом дюжина парней

пялилась на меня.

– Привет. Тоже хочешь повелевать актерами? – шутливо спросил парень с русой длинной челкой и в клетчатом костюме.

– Ну привет, наверное, – незнакомец говорил громко, двигался напористо, это немного напугало меня. – Я думала, режиссер повелевает всеми. Не только актерами.

– Можно стать твоим соседом по парте? – он начал выкладывать канцелярские принадлежности на стол.

– Да что уж там, – я засмеялась. – Вижу, что мое согласие не нужно.

– Ну, я обычно скромный, – сосед занял свой стул.

– И почему сейчас не скромничаешь?

– А у меня скромность из кармана выпала, – парень даже сделал вид, что что-то ищет в пиджаке.

У меня даже прошло чувство неловкости от того, что я сижу за первым столом. Стало абсолютно безразлично, сколько пар глаз следит за мной.

– Меня зовут Георгий, – однокурсник пожал мне руку.

– Он же Гога, он же Жора, он же Гоша… – весело начала цитировать я старый фильм.

– Да, обожаю советские комедии. Это, кстати, взяла Оскар – главное достижение в Ушедшей эпохе, – улыбка Георгия была чуть скошена вправо.

– Я тоже очень люблю кино из СССР, – я по привычке начала разглядывать собеседника, отметив его хитрый прищур.

– Какой фильм любишь?

– "Жестокий романс".

– Почему? – он выглядел заинтересованным.

– Очень романтично, красиво и трагично. И песни хорошие.

– А как же тебя зовут?

– Полина.

– Про это имя есть тоже замечательная песня. Но петь я ее не буду.

Новая жизнь в университете играла яркими красками. Появилась куча интересных занятий. Я особенно любила ходить на творческие вечера по пятницам. Там Глеб декламировал свои стихи. Он читал проникновенно, искренне. Иногда смотрел в мою сторону. И мне казалось в эти минуты, что поэт обращается ко мне. Потом парень обязательно провожал меня до дверей комнаты.

– Что-то мы только о моем искусстве говорим, – проговорил Глеб, в очередной раз проводив меня. – Как насчет того, чтобы посмотреть кино? Выпустили же новый фильм – "Черная метка". Может, тебе интересно?

– Пахнет настоящим свиданием, – протянула я. – Или нет?

– Пахнет, – его улыбающиеся губы дрогнули от волнения.

– Ну… Новый фильм это всегда интересно, – я взяла его за руку, потому что меня одолевало непреодолимое желание коснуться парня.

– Тогда, может, завтра? У тебя нет занятий в субботу?

– Нет, я с удовольствием схожу с тобой на детектив.

На самом деле, я не любила подобные фильмы. В них было много

избитых клише. Плюс я обычно очень быстро понимала, кто убийца. Зато это было настоящее свидание! Не нужно прятаться, строить шалаши из одеял, красть вино.

Глеб вел себя как настоящий джентльмен. Открыл передо мной двери, пропустил вперед, купил сам билеты. В темноте кинозала я не удержалась и снова взяла за руку, загадала, что если он ее не отнимет, у нас все получится. И весь фильм молодой человек пожимал в ответ мою ладонь, словно подавая сигналы на своей особой азбуке Морзе.

– Как тебе? – Глеб продолжал держать меня за руку и на улице. – Как оцениваешь как режиссер?

– Довольно слабо снято.

– Согласен.

Уже в комнате Галя сделала мне замечание:

– Не трогай моего брата.

– Почему?

– Как сестра я сейчас должна отстоять его честь, – ее взгляд метал молнии.

– Я не собиралась обижать Глеба, – я не понимала, почему она так завелась.

– И не стоит даже смотреть на него.

– Ты как-то забыла, что Глеб сам может решать свою судьбу.

– Ну, не совсем.

Странные речи соседки только разожгли любопытство. Да и Глеб сам тянулся ко мне. Я обожала слушать его голос, любоваться им, прикасаться к нему. Мы все чаще уходили на крышу общежития. Глеб стащил ключи у коменданта и сделал копии. Наверху он оберегал меня от ветров, поил зеленым чаем из термоса. Он стал моим вдохновением тоже. Пока поэт писал свой очередной стих, устроившись на подстилке, я рисовала его профиль. Специально брала этюдник и черный уголь. Жирные и черные штрихи придавали облику Глеба еще большую хрупкость.

– Ты так чудесно рисуешь, – его тонкие пальцы парили белой птицей над моим творением, желая и не решаясь прикоснуться.

– Спасибо, – ответила я, любуясь оригиналом, – ты меня воодушевил на шедевр.

– Ты где-то специально училась?

– Нет. Но хотела…

– Так почему не пошла в художественную школу? – парень приблизил ко мне свое лицо. – Или начни сейчас.

– Сейчас поздно, – прошептала я, вырывая портрет из альбома. – А когда было в самый раз, по возрасту, мама сказала, что это глупости все. Далеко добираться… И много других причин.

– Мир, возможно, потерял художника, – Глеб принял мой дар, аккуратно положил рисунок в сумку.

– Глупости, – я зарделась, как закат, за которым мы наблюдали.

– У тебя талант! – наставительным тоном протянул Глеб. – А ты от него отказываешься.

– Хорошо, я буду просто самоучкой.

Когда нам дали задание искать красивые пейзажи и фотографировать их, парень вызвался помочь мне. Все отправились, конечно, к Байкалу или в лес. Глеб же решил показать мне старинный мраморный карьер. Наш путь был долгим. Сначала ехали на автобусе, потом на попутке. Но конечная цель стоила того. Я не могла оторваться от созерцания гигантских ступеней, вырезанных в белоснежном мраморе.