Синий шиповник
Шрифт:
– Она уже сломана, – горячее дыхание Глеба обжигало мое ухо. – И перед тем, как погибнуть я хочу стать твоим.
Такие слова легко могут вскружить семнадцатилетнюю голову, в которой мысли вертелись, как раз, вокруг только одной темы. Действительно, Глебу было нечего терять. Его глаза были сухи, синих слез я не заметила.
– А теперь скажешь что-нибудь? – он завернул меня в плед и просяще посмотрел в лицо.
– Нужно что-то обязательно говорить?
– Как видишь, я… не девственник, – он опустил глаза
– Для меня это не имеет никакого значения, – честно ответила я. – Даже больше… я рада, что ты опытный. Может, пока не будешь погибать?
– Если дашь мне сил…
Так случилось наше примирение. Иногда мы уединялись на крыше. Периодически я заходила к Глебу в комнату. Ему так и не подселили соседей. В очередной раз, когда мои руки только начали волнительное путешествие по телу парня, к нам ввалилась Галина.
– Это ты так уважаешь моего брата? – у нее было безумное лицо.
– Галя! – мой избранник хотел что-то возразить, но снова получил затрещину.
– Хотя бы запирайтесь! – сестра громко кричала.
Я не выдержала и начала выталкивать ее с территории брата. Мной двигали ранее неизведанные чувства гнева и ненависти. Я могла бы и ударить Галину, но при Глебе не стала. И хоть в тот вечер удалось избавиться от третьей лишней, но убрать всех из нашей истории не удалось. Мать Симеренко заявилась к моей. Само собой, за мной в общежитие пришел Валя.
– Опять дров наломала, – злобно шутил он, – точнее, парней. Надо уметь терпеть.
В борделе собрались я, Валя, Глеб, Галя, наши матери.
– Ваша девочка испортила моего мальчика, – у Екатерины Симеренко был жалобный голос, который страшно раздражал меня. – Что делать будем?
– А есть доказательства? – моя мать смерила меня яростным взглядом.
– Я видела, они спали! – Галю не смущало то, что ее не спрашивали.
– Он уже был не девственник! – ответила я. – Глеб, скажи!
Но мой поэт стоял, опустив глаза и заламывая руки. Только в тот момент я увидела, насколько он был нерешителен, мягок, ведом.
– Придется отдать вашего мальчика на экспертизу, – протянула моя мать. – Если метка растворилась в этом году, сосуды в глазах еще синие.
– Как вы смеете унижать нас своими экспертизами! – Екатерина поддалась истерическому настроению дочери.
– Валя, сходи к полицейскому! – скомандовала моя мать.
Мой брат, закатив глаза, отправился выполнять поручение. В наш истерзанный вопросами смертности и рождаемости век не было телефонов, компьютеров, планшетов и других артефактов связи. Только письма и личные встречи. Учителя даже любили говорить, что это к лучшему, что мы все чуть не погибли из-за интернета. Только присутствие правоохранителя усмирило сестру и мать Глеба.
– Я поняла вас, – Екатерина часто моргала. – Мы пойдем на экспертизу…
– Мама, – прошептал Глеб. – Полина
В этот момент на него яростно посмотрела Галина. Было понятно, что она что-то знает.
– Тогда кто? – голос их матери зазвучал еще истеричнее.
– Слушайте, – моя мама устало потерла переносицу. – Как вас там?
– Екатерина.
– Да, отлично, Екатерина. Подите прочь, разбирайтесь дома. Господин полицейский, пожалуйста, помогите людям найти дверь.
Когда семья Симеренко вышла, мать встала из-за стола. Я хотела тоже подняться с дивана и бежать от ее горящих ярко-голубых глаз.
– Нет уж, Поля, сидеть, – материнский голос зазвучал низко, с угрозой. – Я вижу, ты особо одаренная. Я же подарила тебе симпатичного мальчика. С ним отрабатывай свои ощущения!
– Но я люблю…
– В этом доме – никаких слов о любви! Особенно от тебя. Я же говорила тебе, что мужчины этого не стоят. Обожай своих детей.
Она отвернулась к окну.
– Как будто ты меня…
– Ох уж мне этот переходный возраст, – мать барабанила пальцами по подоконнику. – Конечно, Полечка. Ты моя дочь. Я пытаюсь тебя уберечь от ошибок. И Валю тоже. Вы оба мне очень дороги.
Я не знала в тот момент, можно ли обнять маму. Всю свою жизнь я помнила, что она не терпела прикосновения. И хотя иногда напоминала, что любит меня, чаще все же была слишком строга.
– Ладно, иди, позови Валю, – мать обернулась на меня.
В университете я поняла, что в порыве борьбы с Галей потеряла браслет. Это осознание пришло, когда я складывала книги в сумку, а потом хотела рефлекторно поправить тонкую цепочку, которая всегда не хотела красиво лежать на запястье.
– Чего ты зависла? Пошли, – выхватил меня из раздумий Гоша.
– Браслет потеряла. Мамин подарок.
– Плохо дело. Давай поищем.
Мой товарищ заглянул под стол, поднял свой стул.
– Я знаю, где я могла обронить, – мне было неловко говорить парню целиком всю информацию.
– Тогда идем туда.
– Да это в общежитии. Иди домой.
– Вообще-то, вечер, темнеет. Я провожу.
Но Кузнечик будто задал себе цель – найти браслет. Он тащил на плече мою сумку, рассказывал, как порвал в драке рубашку, которую подарила его мать.
– Крику было, – хохотал Георгий.
– Спасибо, что проводил. Дальше я сама.
Мы стояли на уровне второго этажа.
– Ах вот где мы браслет потеряли, – он хитро посмотрел у меня. – В гостях у другой цацки?
– Ну…
– Да я понимаю. Дело житейское.
– Поэтому дальше я сама.
Из-за смущения перед Гошей я хотела разделаться с неприятным моментом скорее. Постучала в дверь Глеба и нетерпеливо толкнула ее. В кровати лежали мой парень и его сестра.
– Поля? – мне было противно ощущать свое имя на губах, которые мне так нравились.