Синтез
Шрифт:
— Вероятное участие в похищении принцессы.
— Что значит, вероятное? Что это за термин такой?
— Хорошо, участие в похищении принцессы.
— До такой степени не превращайте суд в фарс. Кстати, согласно древнему закону, это приравнивается к Городской измене. Пометьте. Обязательно.
«А это фламенко! А эти закаты. А как мы плыли по горной реке! А помнишь горячий источник? А после сеновал. Я тогда, на следующий день признался тебе в любви. Мне было так страшно и так прекрасно».
— Связь с организованной преступностью. Если нужно, я приглашу участников ОПГ Манчини по кличке Змей.
— Я устал повторять.
«Я бы вальс с тобой станцевал, как тогда, сто лет назад… До сих пор не могу объяснить себе, что это. Почему я вижу себя там, кадетом, юнкером, потом студентом московского университета, потом я в ссылке, потом… потом я поручик Белой гвардии. Что это? Но, Риточка, ты есть и там. Ты есть везде, во всех моих жизнях, во всех моих мечтах и мыслях. Рита, любимая!»
— Честно говоря, по совокупности уже достаточно. Мы не перегибаем палку?
— Ваша честь. Основной инцидент, приведший обвиняемого на скамью подсудимых. События вчерашнего вечера. Нетрезвое состояние.
— Бросьте вы!
— Основное. Покушение на убийство. При свидетелях, причем, полицейских. Только благодаря их слаженным действиям жертва не стала жертвой. Выстрел зафиксирован. Оружие предполагаемого убийства прилагается, гильза, порох, отпечатки, простите, что в разнобой…
— Не беспокойтесь.
— Свидетельские показания, в том числе того, на кого покушались, а это, прошу заметить и отнести к разряду «Городская измена», член парламента, член партии «Наш Город»! И, что самое главное, это сын…
— А вот это как раз не вздумайте вписать в протокол. Всё, парламентарий, возможный член правительства, партия власти. Дважды, вместе с похищением принцессы, городская измена, кроме всего прочего. Всё, давайте на «чистовую».
«Когда ты исчезла с того самого бала, когда тебя похитили, я даже, не знал, как себя вести. Я ещё, ну, как ещё, я, в принципе, не мог признаться в том, что люблю тебя, возможно, любовь, она, хоть и с первого взгляда, но как-то, дозревает, что ли. Не знаю, как сказать. Я как-то всё в конец ухожу. Я не знаю, даже, что тут сейчас происходит. Меня судят так, как будто я государственный изменник, кажется. Это какая-то предновогодняя шутка. Я тебя люблю. Я давно этого не говорил. Я хочу говорить это всегда. Я повторяюсь. А когда я тебя впервые увидел, в первый день нашего пребывания в отеле. Я пытался открыть дверь своего номера, а ты плыла по коридору. Я потому не говорю, что это любовь, потому, что ты какая-то, ты настолько красивая женщина, что таких просто не бывает. Мне показалось, что это сон. Но, я так напился из-за этого сна. Я не о том… Прости. Наверняка, я всё это тебе уже рассказывал не раз. Я и это готов рассказывать вечно и тебе, а потом нашим детям. Мы так и не определились, кажется, кто кого хочет… Боже, как же я тебя люблю!»
— Все готовы?
— Ваша честь, вам слово. Встать, суд идет!
«Но, эта Белая гвардия? Володя Лирин со своей возлюбленной Ольгой Оболенской! Она же так на тебя похожа. Нет, если быть сказочником, можно было бы предположить, что Володя это я, а Ольга это ты. Но, там же и я есть. Но у меня нет ни Ольги Оболенской, похожей на тебя, ни тебя… Чёрт возьми… А, может, я целых сто лет ждал, что выйду на Ленинградский проспект, врежусь в коридор, а там найду тебя? Боже, Маргарита, как же я тебя люблю!»
— Подсудимый, встать! И бросьте вы свое пальто!
«Чёрно-белое кино… Или просто всё идет так быстро, что не успеваешь вспомнить всего. А всего, что хочется вспомнить, очень много. И
— Волков Максим Сергеевич, по факту перечисленных обвинений, а также руководствуясь изложенными статьями уголовного кодекса, вы проговариваетесь к высшей мере наказания через расстрел. Приговор осуществить 31.12.2012 в 10.00.
Стук молотка…
Часть XIII. Заключительная. Глава 4
В том, что Максиму конец, Аманда не сомневалась. Не сомневалась, как обыватель. Как профессионал, она готова была к любым неожиданностям. Что её в первую очередь не устраивало в Максиме, так это то, что она так и не смогла его понять, разгадать источник его силы. Он черпает энергию от своей возлюбленной принцессы? В это она не верила, она не верила, что сила Максима находится под чьим-то контролем. Даже если это была сила принцессы, этому, по большому счету, должно быть только одно объяснение — он рыцарь. Если он рыцарь, это давало повод Ордену Лебедя освободить его немедленно, сняв с него все обвинения. Этого доказать уже никто не смог бы, но Аманда не верила в силу рыцаря. «Возможно, она и была, но… было что-то ещё. И что это, чёрт возьми? В любом случае, — думала Аманда, — рыцарь он, или нет, он мешал использованию принцессы. Орден будет доволен».
«Нужно найти Карла! Единственная зацепка, это Максим. Что Карл сможет сделать? Помочь принцессе? Как? Карл хитер. Он может ей что-то посоветовать. Что? Невозможно предугадать. Остается одно — караулить Карла. Если он верен себе, то он появится возле принцессы».
Аманда заняла пост, раскидав капюшоны по нужным точкам.
Вечер. Орден не дал принцессе ответа.
«Каким бы ужасным Орден Лебедя не был, ходатайство самой принцессы может изменить участь узника, особенно приговоренного к смертной казни. Если принцесса докажет, что узник рыцарь. Но, этого она не докажет».
В этом Аманда была уверена, поэтому, даже если бы она увидела свою подругу, Маргариту, на коленях перед судом, это бы ничего не решило.
Наступила ночь. Насколько Аманда смогла выяснить, единственное, чего добилась принцесса, это аудиенции со своим похитителем за три часа перед казнью.
«Где-то я прокололась, — вдруг подумала Аманда. — Стоп. Аудиенция. Так её бы итак дали принцессе, если бы она потребовала. Суд ретировался бы. Орден Лебедя поддержал. Никакого помилования, никакого сокращения срока».
Нет. Аманда это всё предусмотрела. В крайнем случае, у неё есть прямое влияние на судью, который сможет… К чёрту! Всё должно идти по плану.
Во всю брела ночь.
Максим проснулся от горячего ощущения того, что его кто-то толкнул, причём откуда-то изнутри его самого. И это было уже не в первый раз за ночь. Всё его тело было покрыто потом, который, впитавшись в одежду, создавал неприятное ощущение зябкости. Что-либо увидеть вокруг себя было совершенно невозможно: единственное окно, где то под потолком, представляло собой узкую щель в толстой стене камеры. Мёртвая тишина. Только стук сердца. На миг ему показалось, что если он пошевелится, сместившись со своего места, то обязательно провалится в пустоту. Не было ни стен, ни пола, ни потолка, не было ничего. Только эта молчаливая и страшная пустота. Пустота вокруг него и пустота в нём самом.