Синяя Борода, или Хуложница и Чернокнижник
Шрифт:
– Я ведь даже не спросила, чей портрет имею честь писать, - сказала Аделаида, когда молчание стало уже неприлично-долгим.
– О, конечно, я должен просить прощения за эту невежливость. Позвольте представиться - мужчина встал и церемонно поклонился - Себастьян Аделард, барон Анвенский к вашим услугам. Ваше имя мне уже знакомо.
– И что же ваша милость хочет увидеть на холсте?
– Аделаида уже знала, что он увидит и чувствовала разгорающееся вдохновение. Чуть полнее щеки, чуть по-другому брови, но самое трудное - правильное выражение глаз. И да, работать надо быстро, чтобы поскорей избавиться
– Вы сказали, что видите душу человека. Так нарисуйте, что вы видите.
– А вы не боитесь, что вам может не понравится то, что я увижу?
– Я мало чего боюсь, - заверил барон.
– Поверните ваше лицо к окну немного... Нет, не так, чуть-чуть или даже вот так...
– Аделаида подошла и уже даже протянула руку, чтобы приподнять баронов подбородок, но вовремя опомнилась, отступила. Она привыкла к нахальной бесцеремонности семьи и ближайшего круга друзей и понятия не имела, как правильно следует держать себя художнику с посторонними господами, да еще с такими благородными. Смущенно спряталась за мольберт. Вначале - глаза, если уж они получатся, то об остальном беспокоиться не нужно. Глаза и еще лицо, которое должно быть живым и выразительным, на тщательную прорисовку всего остального времени нет, будет грубовато, впрочем, если погрузить во тьму всю картину, кроме краешка...
Нил неуютно крутился в уголке мастерской, что-то там размашисто докрашивал, косясь на барона.
– Брысь отсюда!
– сказал тот подмастерью.
– А? Что?
– растерялся парень.
– Брысь, я сказал! Ты здесь не нужен, - барон сверкнул черными глазами и подмастерье молчаливо предпочел оставить пост, который, как Аделаида подозревала, ему навязал Теодор.
– Чем вам помешал Нил, ваша светлость?
– Ваш отец мне не доверяет и приставил охрану. А вы?
– Я еще слишком мало вас знаю, чтобы судить, - уклончиво ответила Аделаида.
– А говорили, что видите душу...
– Да далась вам эта фраза! Я ж не ясновидица...
– Аделаида закусила губу. Он задел ее самолюбие - Вы будто тоскуете о чем-то. Туча черная вокруг и не дает вам радоваться... Вы не преступник, вам не чуждо слово "честь"... но если кто-то встанет у вас на дороге, если вам, чтобы достичь цели, потребуется раздавить кого-то, вы... вы это сделаете. Ну, я угадала? Я же что-то угадала?
– Может быть.
Вбежала Бьянка с подносом, на котором стоял графин с компотом и тарелка со свежевыпеченным печеньем:
– Мама передала и велела спросить, возможно, вам еще что-нибудь нужно? А вы издалека к нам прибыли? У нас тут редко бывают путешественники. Наш трактирщик, говорят, скоро совсем разорится...
– Бьянка любопытно, как птичка, склонив голову набок, рассматривала необычного гостя, держалась поодаль, но болтала охотно, барон отвечал вежливо, хоть и коротко, поглядывая то на нее, то на Адель, будто сравнивал. Непохожи... Бьянка - в мать. Курносая, каштановые завитки обрамляют круглое, с нежным румянцем белокожее личико, глаза - темно-карие, ярко блестящие. Птичка, чей талант - щебетать, так же, как Аделаидин - рисовать, заговорит любого, как в легендах русалочьи девы, вот уже и мрачный гость сверкнул в улыбке ослеельно-белыми на фоне черной бороды зубами.
Аделаида больше похожа на отца, высокая, худая, с темным загаром на лице, которое упорно не хотела прятать от любимого солнца под зонтами и шляпками, волосы желтые, но летом выгорают почти до белизны, отцовы синие глаза под длинными бесцветными ресницами. Если на Бьянку обращают внимание, как на хорошенькую, то на Адель - скорее как на странную.
Она была благодарна сестре за то, что та развлекала гостя за нее. Это позволило полностью сосредоточиться на работе, Аделаида терпеть не могла, когда ее отвлекали во время рисования. А в мастерскую постоянно кто-то заглядывал: мама, Нил, Надин, отец, каждый находил какой-то повод, все о чем-то переговаривались, Адель спешила все больше.
– Вот и все... Я, наверное, слишком надолго вас задержала... Надеюсь, мы продолжим завтра, если, конечно, вы найдете время...
– Вы позволите взглянуть?
– Нет, нет, ничего еще не готово, я не люблю, когда смотрят на мои незаконченные работы, нет!
Он все-равно посмотрел, решительно отодвинув Аделаиду в сторону. На холсте были только очертания фигуры и лицо - оно получилось именно таким, как Аделаида и задумывала. Барон смотрел долго, отец за спиной Аделаиды снова начал дышать с шипением, даже Бьянка тихо фыркнула.
– Да, вы талантливый художник, - наконец сказал барон.
– Но в людях все-таки ничего не понимаете.
И вышел.
Нарисованный барон смотрел ему вслед, похожий, как две капли воды, но до того надуто-самодовольный, что удержаться от смеха, глядя на эту томную физиономию, было невозможно и Бьянка снова тихонечко прыснула.
– Ты что же это творишь, а?
– вопросил отец мрачно.
– Мало тебе, что ты с ним связалась, невзирая на мой запрет, так ты его теперь еще и оскорбляешь. А он, между прочим, не из простых, и человек опасный очень. Зачем ты это сделала, Аделаида?
– Прости, папа. Я извинюсь перед ним и отделаюсь от обещания.
– Мне придется извинятся. А я эту падаль блага-аародную ненавижу. Обьясни мне, зачем ты это сделала?
– отец говорил ровным, трескучим от холода тоном, пробирающим до костей, уж лучше б кричал.
– Не знаю, почему я это сделала! Так получилось! А ты тут вообще не при чем, я сама попрошу прощения, скажу, это была глупая шутка, ну, что-нибудь наплету... Вот, сейчас же так и сделаю, а ты жди тут, пожалуйста, я сама...
– Ты "сама", уже сделала все, что могла, довольно!
– Пап, ну не надо, пожалуйста, не ругай ее! Ты знаешь, он обещал прийти к нам вечером. Мы его накормим, напоим, мама говорит, что на мужчин это всегда действует, я сыграю, Адель споет, ты продуешь в карты и он все забудет!
– вмешалась Бьянка умоляющим тоном.
– Что значит - обещал прийти? Я его не приглашал!
– Я пригласила! Пап, ну пожалуйста, не злись!
– После такой пощечины он уже вряд ли к нам придет. Адель, стой, я сказал! Я запрещаю тебе выходить из дома! Давно надо было! Все, довольно этих прогулок черт знает где молодой девке в одиночестве, хорошенького гостя привела! Просто удивительно, как до сих пор еще брюхо не принесла!