Синяя звезда
Шрифт:
– Круто, вот уж не ожидал от него подобных обобщений. Были бы вы с этой скотиной знакомы подольше, тоже удивились бы. Хотел бы я знать, что он о внутренних мирах думает? – похоже, Роман не собирался отставать от меня. – А вы, Оля, что думаете?
Я вздохнула, не очень мне хотелось философствовать, честно говоря, какая-та часть меня постоянно прислушивалась к происходящему на камбузе в кастрюле с тестом. Не самый подходящий фон для разговоров на высокие темы. Но, видимо, деваться некуда, что за настырный тип, никак не отвяжется. Я снова вздохнула, с усилием переключаясь с теста на мировоззрение.
– Знаете, Рома, иногда люди кажутся мне пузырями, отпочковавшимися или оторвавшимися, не знаю, как точнее выразить, от мира как целого. Наполненные внутри частью этого мира или его индивидуальным отображением в каждом человеке, как кому нравится по части формулировок, они проживают свою жизнь, чтобы в конце концов снова вернуться к целому, слиться с ним. Как настоящие мыльные пузыри, разной величины и цвета, они летят по жизни, проживая отпущенное им время, потом – бац, и все, часть вернулась к целому, снова соединилась с ним.
– Мир выдувает мыльные пузыри в виде людей? – брови Романа, и так едва заметные под его лохматой шевелюрой, скрылись из виду. – Я вас правильно понял?
– Можно и так сказать, – я пожала плечами, вытащила из кармана следующую сигарету. – Людей, животных, растений, инопланетян, если они существуют, планеты, звезды… Все мы волны на поверхности мира, волны, на время облеченные плотью, в том или ином обличье.
– В вашем изложении человеческая жизнь выглядит слишком мимолетной, и… как бы поточнее выразиться? Неустойчивой?
– А разве она не такая?
– Ох, Оля, вы меня пугаете своей глубокомысленностью.
– Мысли тут совершенно не при чем, это голые ощущения, способ восприятия мира, если хотите, – я поднялась, – пойду, посмотрю на тесто.
Затолкав собравшееся было сбежать тесто обратно в кастрюлю, я отловила безропотного Колю, покончившего с рыбой, на этот раз заставив его чистить лук. Застольная дискуссия естественным образом перешла на рыбную ловлю. Я лихо увильнула, мне вся эта рыба и так поперек горла, а сладостных воспоминаний о величине пойманных экземпляров я за свою жизнь столько наслушалась – хватит с меня.
Вернувшись на корму, я обнаружила Романа на прежнем месте, но в глубоком ступоре, вызванном, видимо, моей откровенностью. Он поднял глаза, но мне показалось, что меня так и не увидел. Я плюхнулась рядом с ним.
– Что-то, Рома, вы подозрительно задумались. О кратковременности бытия скорбите? Или размышляете о норме и патологии по отношению ко мне?
– А? – похоже, он действительно глубоко задумался. – Вы что-то сказали, Оля? Я соображал, что же на самом деле вы имели в виду… Никогда не сталкивался с подобной точкой зрения на наш мир и его составляющие.
– Бывает, – скромно вздохнула я, залезая в карман за очередной сигаретой. – А где ваш несчастный кобель, так и скучает наверху?
– Дрыхнет он там, без задних ног, – с досадой отмахнулся Роман, эта тема его очевидно не волновала. – Не переживайте из-за него, после ужина я собираюсь отвезти его на берег, погулять.
– А меня с собой возьмете?
– Запросто, только что вы там увидите? К тому времени окончательно стемнеет.
– Тем лучше, – вдохновилась я. – Небо ясное, можно будет полюбоваться звездами. В городе, кроме планет, в лучшем случае, ничего сквозь смог не разглядеть.
– Экая вы романтическая особа, Оля, – Роман засмеялся. – Вам не помочь на камбузе?
– Я бы и рада принять вашу помощь, но для нее не хватит места, – я представила себе, как мы вдвоем с трудом поворачиваемся на половине квадратного метра камбуза, и мне стало смешно. – Если хотите, можете поторчать рядом, чтобы мне было не скучно.
– Идет, – покладисто согласился он. – А вы не треснете меня сковородкой, если я буду приставать к вам с разговорами?
– Если они не заставят меня напрягать мозги, не тресну, – успокоила я его.
– Замечательно, – Роман встал, – из чувства самосохранения буду рассказывать анекдоты.
Мы появились на камбузе как раз вовремя, тесто уже покушалось вырваться на свободу. Безжалостно прервав попытку побега, я была вынуждена сначала сообразить, какой будет последовательность моих действий в минимуме пространства. Распланировав ближайшее будущее, решительно приступила к действиям.
Обнаружив отсутствие скалки, я откопала на полу пустую бутылку – обычно они всегда присутствуют в любом углу, только поищи – и отправила Романа отмывать ее от пыли. Потом ему пришлось резать лук. Рыдая над доской, он, тем не менее, так и не признался в том, что жалеет о своем предложении. Я окончательно зауважала его, нечасто мужики способны так стоически отвечать за себя.
Включенная духовка создала в помещении раскаленную атмосферу, но я не сдавалась. Кое-как закатав рыбу в тесто, засунула пирог в духовку, после чего пулей вылетела на палубу, едва не сбив с ног Романа, который возвращался на свой пост от шланга, где отмывал от лука руки и глаза. Мужиков не было видно, но шум из кают-компании ясно давал знать, где они глотают слюни в предвкушении праздника.
Я встала около борта, глядя на отражение в воде умирающего дня, закурила. Роман молча стоял рядом. Почти стемнело. Макушка солнца еще торчала из-за горизонта, но было ясно, что она вот-вот провалится в воду. Солнце провожали собравшиеся на закате облака, темно-фиолетовые сверху и золотисто-красные снизу. Потянувшийся из камбуза невыносимый для голодных желудков запах свежеиспеченного теста вызвал в кают-компании ажиотаж. Мужики периодически выскакивали, чтобы справиться о судьбе пирога, а заодно и о своей. Я вытащила пирог из духовки, засунула в нее второй.