«Сирены» атакуют
Шрифт:
– Если кто повторит - получит пулю… Быстро к часовне! Заходим внутрь, и чтобы ни звука у меня…
Последнее требование было излишним, выстрел услышали все, кому не нужно. Но время Гладилин выиграл.
…В часовне царил полумрак, еле слышно потрескивали свечи, горели лампады. Непроницаемые лики святых вместо обычного благоговения внушали страх. Они что-то знали, не могли не знать, они прозревали прошлое и грядущее и как-то влияли на то, чему надлежит быть. А надлежало быть злу. Почему же не воспрепятствовали? До какого порога попустят твориться неправде? Дети,
Возможно, причина скрывалась в затопленном эсминце.
Его прошлое не кануло в небытие. Зло настолько глубоко впиталось в его бездушную сталь, что не умерло и продолжало распространяться, так что история повторялась. Снова заложники у маньяка, и снова этими заложниками выступали дети.
Возможно, что сам капитан Гладилин был не настолько уж виноват в происходящем. Он оказался проводником этого зла, удачной фигурой для возобновления спектакля. Для него самого, впрочем, степень вины уже не имела значения, ибо в Писании сказано, что горе тому, через кого приходит зло.
Для капитана не было разницы - часовня ли, гостиница, монастырь; ему все было едино. Мир превратился в театр боевых действий. Повсюду таились монстры - в лесу, постройках, на воде и на суше, и в небе тоже, и с образов таращились монстры; они затаились в размалеванных досках, оплывали воском, распространяли непривычные запахи, шуршали, невнятно переговаривались.
Загнав ребятню внутрь, капитан велел всем сесть на пол. Он равномерно распределил их по всему периметру и в центре, обеспечив себе живой щит.
– Хотите повыть - войте, только не во весь голос… Кто будет сильно шуметь - пристрелю без предупреждения.
Запер дверь на засов и стал ждать.
Спецназовцы не дураки - они вынудят его торчать здесь неизвестно сколько, а сами соберутся с силами. Если они не появятся в ближайшее время, придется поторопить.
Что Гладилин и сделал, выстрелив вторично. Он послал пулю в бревенчатую стену, но близ гостиницы этого, конечно, не знали.
«Сирены» разминулись с Гладилиным совсем ненамного.
К их появлению до постояльцев гостиницы уже дошло, что дело хуже, чем представлялось.
Кто-то пошел в гостиницу и не застал там никого, способного прояснить ситуацию. Начали искать Гладилина - разумеется, не нашли. Подоспели другие монахи и люди из хозобслуги, в происходящем начала чудиться какая-то дьявольщина, тут подоспел и выстрел - как раз оттуда, куда увели детей.
Именно в этот момент «Сирены», обремененные пленником и раненым товарищем, вступили во двор.
Поначалу их никто не признал, внешний вид недавних соседей абсолютно не соответствовал представлениям о художниках-реставраторах. Зато их приняли за тех самых помощников, о которых врал капитан.
Пришедших мгновенно взяли в кольцо, и пловцам пришлось туго. Действовать в такой ситуации их никто не учил. Здесь не было противника, им предстояло общаться с перепуганными гражданскими.
Но Посейдон быстро сложил два и два, как только услышал про деятельного вооруженного блондина. Поскольку последний выступил ключевой фигурой, все им сказанное должно было оказаться фарсом, и сообщения о терактах следовало отодвинуть на второй план. Услышав о детях, уведенных незнамо куда, Посейдон испытал предательское сосущее чувство под ложечкой.
– С этого момента подробнее, - приказал он резко.
– Где дети сейчас? Когда они ушли?
Ему сбивчиво объяснили про часовню, и Каретников понял все.
Капитан осознал, что угодил в капкан, захотел выбраться и… просто-напросто сошел с ума.
Раздумывать было некогда, и Посейдон подозвал монахов.
– Ваши гости стали заложниками вооруженного бандита. Ваша задача сейчас - не мешать нашей группе. Возьмите на себя постояльцев, разведите по номерам или не разводите, пусть сидят где хотят, только чтобы не лезли в пекло. Вы слышите?
– повысил голос Каретников, и шум немного стих.
– Я убедительно прошу вас не приближаться к часовне и не путаться под ногами. Детям это только навредит.
– Да кто вы вообще такие?
– послышались истеричные голоса.
– Подводный спецназ, - отрезал Каретников и для усиления добавил: - Контртеррористическое подразделение. Сейчас вас отведут в гостиницу, пригласят медиков…
– Наши медики заняты, - вмешался один из иноков.
– Они оказывают помощь женщине… из ваших. Она ранена.
Посейдон мысленно выругался: до чего же не везет. Ну, слава Богу, что Чайка жива. К несчастью, сейчас нет возможности разбираться в ее состоянии…
– Тогда успокойте людей сами! Вы же здесь все сплошь верующие - вот и воспользуйтесь вашей верой… Простите, мне больше некогда вести разговоры. Дайте нам спокойно выполнить задачу.
– Мы запросили помощь, - вмешался еще один монах.
Каретников выругался про себя. Помощь! Их миссия содержалась в строгом секрете. Операция и без того пошла вкривь и вкось, да еще с потерями; шила в мешке, конечно же, не утаишь, но появление на острове новых формирований из разных ведомств вообще сведет всякую секретность на нет. «Сиренам» выйдет серьезная головомойка - хотя бы за то, что допустили катастрофическое развитие событий и недооценили опасность в лице этого психа. Могут расформировать и раскидать по белу свету, а то и дисквалифицировать… впрочем, последнее вряд ли. Несмотря на невезение последних суток, «Сирены» - слишком ценная группа, чтобы полностью отказаться от ее услуг.
Действовать придется быстро.
И надо связаться с центром, чтобы обеспечить хоть какую-то согласованность в действиях. Постараться, чтобы командиры затребованных подразделений не действовали в обход «Сирен» и сразу вышли непосредственно на него самого.
Как ни странно, в этом смысле Посейдон рассуждал так же, как и Гладилин. Тот опасался затягивать ситуацию, и он не хотел того же - пускай по другим причинам.
Поэтому когда со стороны часовни донесся новый выстрел, Каретников прекратил разговоры с монахами.