Сирокко меняет цвет снега
Шрифт:
– Мы встретились на курсе немецкого… Она итальянка… Итальянка из Турина… Вы слушаете меня? – не выдержал я.
Лехнер повернулся ко мне и ответил:
– Теперь у вас, господин Погодин, и врачи, и женщина! Но вы справитесь. Мы все, чёрт подери, справимся.
16
Поля написала, что они скучают и ждут меня. Мне хотелось думать, что это было немного больше, чем простая вежливость.
Мы договорились с Нойманом, что, как только я сдам экзамен по окончании курса В2, он отправится вместе со мною в Пензу. Оставалось множество вопросов, на которые мне нужно было найти ответы. Главный – останусь ли я на родине. Да –
Я не верил в наши отношения с Лаурой и не спешил посвящать её в свою тайну. Мне хотелось оставаться для неё умным русским в поисках себя, а не пациентом Ш. в ожидании чуда. Каждый день я открывал страницу Яндекса на смартфоне и пытался собрать буквы кириллицы в слова. Так я проверял, не наступил ли тот день, тот особенный день, который освободит меня от афазии и сделает нормальным. Но у меня ничего не выходило: я не понимал родной язык. Я жаждал исцеления, но одновременно боялся его. Здоровый, я должен был принимать решения – больной, я мог продолжать плыть по течению.
За несколько недель занятий мы с одногруппниками крепко сдружились: вместе ходили обедать и ужинать, гуляли по городу, обсуждали последние новости, делились переживаниями, надеждами и приготовленными на скорую руку перекусами. У большинства из нас в Берлине не было никого, поэтому мы с радостью подставляли друг другу плечо, словно были семьей. Стоило мне пропустить из-за обследований пару занятий, как я тут же получил сообщения и имейлы от Набила, Анны и Майи с вопросами о здоровье и список упражнений для домашнего задания.
Но к Лауре я больше не приходил. Как-то раз она пригласила меня в кино на только что вышедшую «Меланхолию» Ларса фон Триера, и я неожиданно для самого себя согласился.
Лаура напряженно смотрела фильм, следя за перипетиями жизни двух сестёр, Жюстин и Клэр, в то время как я все два часа утопал в меланхолии, в тысячный раз пытаясь разобраться в причинах произошедшего со мной, складывая в голове правильные предложения на немецком, которые не имели никакого отношения к картине фон Триера. В конце фильма, когда Землю наконец-то уничтожила планета Меланхолия, я с облегчением вздохнул, мысленно перенося вымысел в реальность. Лаура прижалась к моему плечу, но я не обнял её.
Мы молча вышли из кинозала и отправились на остановку эс-бана.
– Зербино, что с тобой такое? – спросила она, как только мы оказались на платформе, и взяла меня за руку.
– Ничего, – пробормотал я, «угрюмый дровосек», которому удалось жениться на принцессе – именно об этом была итальянская сказка «Зербино-нелюдим».
– Нам нужно было сходить на комедию. Да, на что-нибудь легкое, без музыки Вагнера. Чтобы ты наконец-то отвлекся от своих мрачных мыслей. Давай посмотрим в следующий раз комедию?
– Мне нужно готовиться к экзамену, – ответил я.
– Да сдадим мы его, тезоро, точно сдадим! Все, ну почти все, сдают. Я спрашивала.
– Ты не понимаешь, Лора.
– А ты не слышишь меня. Экзамен будет легким!
– От этого чертова немецкого зависит моя жизнь. Мне ведь могут не продлить визу. Что я буду делать тогда?
– Тебе дадут визу! Все будет хорошо.
– Может, и будет. А может, в планету врежется астероид. Но этот вариант даже лучше.
Лаура отпустила мою руку и покачала головой. Мы оба устали от нашего бесполезного спора.
Всё, что я говорил Лауре, было правдой и одновременно грубой ложью. Я запутался и стал противен самому себе. Мне хотелось поцеловать её, прижать к себе и, не отпуская,
В середине октября наша группа успешно написала экзамен, и мы были переведены на следующую ступень, после которой можно было сдать ДаФ. Между курсами было десять выходных дней. За неделю до начала курса С1 я ещё мог от него отказаться.
17
– Ты уверен? – перевёл вопрос Поли мой врач-невролог.
– Да, – ответил я по-русски и тут же перешёл на немецкий. – Сдавай квартиру. Если вернусь, что-нибудь придумаю.
– Тебе нужно было съехать оттуда сразу после её смерти, – сказал Нойман.
Эти слова переводить было не обязательно, но было уже поздно. Антон посмотрел на Полю, которая уставилась в пол.
Я ничего не ответил.
Сестра впервые прикоснулась к своему зелёному чаю, а её чизкейк уже давно ковырял ложкой Матвей. Наверное, Поля сидела на очередной диете. Мы только что вернулись от нотаруиса, с которым я был незнаком и надеялся, что если он и обнаружит мою тайну, то не разболтает её по всему городу. Всё прошло быстро и гладко: мы оформили Поле доверенность на мою машину и двухкомнатную квартиру. В кабинете нотариуса я только кивал, как китайский болванчик. Мой партнёр Мартынов не ответил на имейл, в котором я сообщал о своём приезде и просил помощи с доверенностью. Звонки моей сестры он упорно сбрасывал.
Нойман объяснял Поле про Брока и Вернике, в то время как я собирал пазлы с племянником. Матвей пошёл в первый класс и заработал царапину на локте и пару синяков на коленке, которые он мне гордо демонстрировал, закатив правую штанину джинсов. Я редко видел мальчика и до своего переезда в Берлин, но каждый мой визит сопровождался подарками или походом в кафе. Матвей часто болел, и отчим-пенсионер охотно сидел с ним, в то время как Поля трудилась администратором в салоне красоты.
Племянник мне что-то воодушевленно рассказывал, а я прилежно играл роль китайского болванчика. Мы собрали и разобрали пазл с машинами несколько раз, Матвей расправился с Полиным чизкейком и своим шоколадный коктейлем. Я попросил Ноймана узнать, не хочет ли мальчик чего-нибудь ещё: сестра разгадала мой вопрос и отрицательно покачала головой. Иногда и мне казалось, что я понимал, о чём говорила Поля. Сегодня она часто улыбалась – наверное, у неё завязался роман с новым знакомым. Может быть, ей наконец-то удалось найти своего принца, который освободит её от всех проблем. Хотя отыскать такого мужчину было равносильно чуду: однажды я случайно увидел её блокнот, где на шести страницах мелким почерком были расписаны все качества её будущего избранника.
– Они ждут нас в гости завтра после обеда, – сказал мне Нойман.
Я поднял в воздух четыре пальца – Поля показала в ответ большой палец. Так мы быстро договорились о точном времени визита.
Я часто пропускал мимо ушей то, что говорила мне сестра. Я так устал от жалоб своих клиентов на всех и вся, что не мог заставить себя слушать те же интонации в нерабочее время и бесплатно. И в наши редкие встречи с Полей я барабанил пальцами по столу какую-нибудь песню, переводил тему разговора или изображал заинтересованность, а сам думал о работе. Но сестра быстро замечала мои уловки и тяжело вздыхала. Но ещё хуже мне приходилось, когда я случайно говорил ей что-то не то. В любой фразе она выискивала двойной, а иногда и тройной смысл и непременно выпускала свои колючки. Так родились её коронные фразы «не включай адвоката» или «ну вам, сильному полу…». И все мои успехи она тоже объясняла исключительно тем, что я родился с хромосомой игрек.