Система [Спаси-Себя-Сам] для Главного Злодея
Шрифт:
Глава 91. Юэ Цинъюань и Шэнь Цинцю. Часть 6
Предыдущая часть
Когда сознание вернулось к Шэнь Цинцю, он ощутил приятную прохладу, снизошедшую на раны, терзавшее их невыносимое [1] жжение наконец утихло.
Приподняв тяжёлые веки, он увидел стоящего подле него на одном колене человека, который склонился, осматривая его.
Подол тёмного одеяния распростёрся по белокаменной платформе. Рядом виднелись классически строгие чёрные ножны и несколько пустых бутылочек из-под снадобий.
Он узнал этот меч —
С трудом разлепив пересохшие губы, Шэнь Цинцю прохрипел:
— Как ты сюда попал?
Учитывая, что Ло Бинхэ сделал всё, чтобы заставить его страдать, он ни при каких обстоятельствах не позволил бы главе школы посетить Водную тюрьму, чтобы поддержать сотоварища.
Видя, что он всё ещё способен отвечать ему, Юэ Цинъюань испустил облегчённый вздох и, сжав его руку, прошептал:
— Не нужно ничего говорить. Сосредоточься на накоплении энергии.
Он явно собирался отдать Шэнь Цинцю собственную духовную энергию, чтобы помочь ему исцелить раны, и тот не стал препятствовать ему, подумав: «Верно — он ведь всё-таки глава школы. До какой бы степени ни зарвались Ло Бинхэ со старым главой Дворца, они вынуждены соблюдать какие-то формальности».
И всё же, должно быть, Юэ Цинъюаню стоило немалого труда пробиться сюда.
Омывая раны, волны духовной энергии кололи кожу и плоть, словно тысячи стальных игл.
— Ло Бинхэ, мелкий ублюдок — а у тебя ещё припрятана пара козырей в рукаве! — стиснув зубы, вопреки жгучей боли рассмеялся Шэнь Цинцю.
Слыша в его голосе неприкрытую злобу, Юэ Цинъюань вздохнул.
Он не то чтобы часто это делал — но Шэнь Цинцю всегда без труда выводил его из душевного равновесия [2].
— Шиди, — устало бросил он, — после того, как ты навлёк на себя всё это, почему бы тебе наконец не осмыслить свои заблуждения?
Однако даже выплёвывая выбитые зубы, даже глотая собственную кровь Шэнь Цинцю никогда не согласился бы признать свои ошибки. Особенно перед Юэ Цинъюанем.
— И что же это за заблуждения? — с сарказмом бросил он. — Глава школы, скажи-ка мне, кто есть Ло Бинхэ, как не ублюдок? Вот погоди — увидишь, что он не удовлетворится мной одним. И после того, как весь заклинательский мир содрогнётся от его деяний, ты признаешь, что единственной моей ошибкой было то, что я не добил его тогда!
Юэ Цинъюань лишь покачал головой, словно и не ожидал иного ответа — равно как не видел смысла пытаться переубедить сотоварища. Да и теперь, когда события приняли подобный поворот, никакие поучения всё равно не помогли бы.
— Ты правда имеешь отношение к смерти шиди Лю? — внезапно спросил он.
В этот момент Шэнь Цинцю меньше всего на свете желал видеть выражение его лица.
И всё же не удержался от того, чтобы бросить на него взгляд.
Помедлив пару мгновений, он выдернул руку из пальцев Юэ Цинъюаня и сел.
— Ты ведь действительно то и дело говорил, что убьёшь его однажды, — добавил глава школы. — Но я никогда не думал, что ты правда на это способен.
— И теперь не думаешь? — холодно поинтересовался Шэнь Цинцю. — Убил так убил, и, по-моему, глава школы малость запоздал с обвинениями против этого Шэня. Или ты возжелал очистить школу от неугодных?
— У меня нет никакого права винить тебя, — бросил Юэ Цинъюань.
Его лицо оставалось абсолютно невозмутимым, во взгляде светилось спокойствие — оно-то и вывело Шэнь Цинцю из себя, будто в нём самом крылся упрёк:
— Тогда зачем ты это говоришь? — уязвлённо выкрикнул он.
— А шиди не задумывался о том, что, обращайся он тогда с Ло Бинхэ иначе, всего этого не произошло бы?
У Шэнь Цинцю вырвался смешок.
— Глава школы изволит шутить? Что сделано — того не воротишь. Даже «задумайся» я об этом тысячу, да хоть десять тысяч раз кряду, «тогда» останется «тогда» и никакого «иначе» быть не может — равно как и шанса на спасение!
При этих словах Юэ Цинъюань вскинул голову.
Шэнь Цинцю понимал, что эти слова вонзались в грудь его друга подобно ножам — сперва это доставило ему извращённое удовольствие, но потом при виде того, как Юэ Цинъюань стоит на коленях, уставя на него невидящий взгляд — ни следа обычного невозмутимого достоинства, словно он в одночасье состарился — Шэнь Цинцю захлестнуло странное чувство.
Возможно, то была жалость.
Юэ Цинъюань, глава прославленной заклинательской школы Цанцюн, который не дрогнул бы, даже обрушься перед ним гора Тайшань [3], всегда такой собранный и величественный — дошёл до столь плачевного состояния. Он казался таким беспомощным в своём горе, что Шэнь Цинцю поневоле ощутил укол сострадания.
И болезненный узел, теснивший грудь Шэнь Цинцю долгие годы, наконец распустился.
Он почти с радостью подумал: а ведь, несмотря ни на что, расположение Юэ Цинъюаня к нему ничуть не изменилось [4] — он по-прежнему готов на всё ради друга!
И, даже если он и был в чём-то виноват перед ним, он давно искупил это.
— Ступай, — велел ему Шэнь Цинцю. — И позволь мне сказать тебе одно: даже если бы тебе удалось обратить время вспять, всё пришло бы к тому же. Я — низменный человек, исполненный злобы. И нынче я могу винить лишь себя за то, что Ло Бинхэ желает мне мучительной смерти.
— Неужто твоё сердце до сих пор полно ненависти? — спросил Юэ Цинъюань.
— Я могу радоваться жизни, лишь когда другие несчастны, — усмехнулся Шэнь Цинцю. — Так что сам-то как думаешь?
Подняв Сюаньсу обеими руками, глава школы протянул меч ему:
— Если тобою движет лишь ненависть, то обнажи Сюаньсу и забери мою жизнь.
— Убить тебя, глава школы Юэ? — ухмыльнулся Шэнь Цинцю. — Разве ты полагаешь, что тех прегрешений, что возлагает на меня Ло Бинхэ, недостаточно? Да и за кого ты себя принимаешь? Думаешь, что, убив тебя, я утолю свою вражду? Нет, мои обиды так просто не избыть [5] — я ненавижу весь мир. Прошу простить этого Шэня за прямоту, глава школы Юэ, но вы о себе чересчур высокого мнения [6], если полагаете, что способны спасти всех!