Система [Спаси-Себя-Сам] для Главного Злодея
Шрифт:
От возмущения ему на глаза навернулись слёзы, и он ещё теснее прижался к Мобэй-цзюню, подобно пиявке, вознамерившись стоять насмерть — застигнутый этим движением врасплох, владыка демонов пошатнулся, потеряв равновесие… и грянулся оземь.
При этом он едва не раздавил вцепившегося в него Шан Цинхуа, который поспешно разжал руки.
Пока он сидел на корточках в растерянности, его посетила внезапная догадка: Мобэй-цзюнь, что, был ранен?
Неудивительно, что у него такой вспыльчивый характер, если его на поверку так легко вывести из равновесия!
Осторожно приблизившись, Шан Цинхуа воззрился на Мобэй-цзюня.
Так и есть — на пояснице демона, приблизительно над правой почкой, имелось ранение с палец длиной, в которой блестел золотой обломок — присмотревшись, Шан Цинхуа различил тонкое плетение пластины в форме лепестка.
Такой вот затейливый, не лишённый некоей фривольности «цветочный» дротик [4], несомненно, принадлежал одному из адептов дворца Хуаньхуа!
Ему ли не знать — ведь это была одна из безделиц, походя придуманных великим Самолётом: тонкое и лёгкое, словно крыло стрекозы, оно вдобавок покрыто обезболивающим составом, так что жертва далеко не сразу замечает, что он вошёл в тело, а при активных движениях этот цветок «распускался», вонзая шесть острых как бритва лепестков во внутренние органы.
Знакомо звучит, а? Похоже на то, что обычно приписывается демонам? И это не лишено оснований: подобное совпадение с лёгкостью объясняется тем, что это изобретение принадлежало одному из бывших глав дворца Хуаньхуа, который, будучи в услужении у демонов, спасся, едва избежав смерти — и впоследствии создал это оружие, основываясь на принципе действия демонической травы под называнием цинсы — или «узы любви».
Итак, заканчиваем с закадровым повествованием и возвращаемся к основному действию.
Иными словами, этот представитель второго поколения чистокровных демонов, которому, по идее, предстояло прихлопнуть самого Шан Цинхуа, теперь не только ранен в почку, но и находится под действием наркотика.
Похоже, сюда Мобэй-цзюнь прорывался с боем сквозь кольцо окружения дворца Хуаньхуа. Мстительность демонов давно стала притчей во языцех, а между родом Мобэя и Дворцом были старые счёты — недаром во время печально известного собрания Союза бессмертных наиболее тяжёлые потери понесла именно эта школа заклинателей: так отмстил им Мобэй-цзюнь. И всё это безупречно вписывалось в концепцию Сян Тянь Да Фэйцзи.
Не переставая озадаченно бормотать про себя, Шан Цинхуа расплылся в злорадной улыбке. Пошарив вокруг, он отыскал камень с полторы головы размером и, взвесив его на руке, удовлетворённо отметил, что тот достаточно тяжёл.
Раз, два, три — сделать всего несколько шагов до Мобэй-цзюня, чтобы размозжить эту голову с плотно смеженными веками.
И Система в кои-то веки помалкивает, не пытаясь его остановить.
Шан Цинхуа мог вздохнуть с облегчением: никаких предупреждений — значит, флаг тебе в руки!
— Ваше Величество, о Ваше Величество, такова воля Небес, — подобно молитве бормотал Шан Цинхуа, чувствуя, что его словам недостаёт искренности. — Нашим путям суждено разойтись, — с этими словами он поднял камень, чтобы тотчас уронить его на голову Мобэй-цзюня!
…но камень, который должен был вот-вот врезаться в совершенную переносицу владыки демонов, внезапно застыл в воздухе: в последнее мгновение Шан Цинхуа успел натянуть поводья.
На самом деле, этот персонаж имел особое значение для автора.
Можно сказать, Мобэй-цзюнь был именно таким, каким мечтал стать сам автор — могущественный, невероятно крутой, независимый — сущий Ультрамен, о котором грезит каждый ребёнок.
Разве может он хладнокровно убить своего Ультрамена собственными руками?
Шан Цинхуа помедлил минутку, сокрушённо вздыхая про себя.
«Ударь — и просто не смотри», — беспардонно решил он и, обернувшись, вновь занёс камень.
«…нет, всё-таки не могу».
Придя к этому выводу, Шан Цинхуа с грохотом зашвырнул подальше громоздкое орудие несостоявшегося убийства и с горящими от воодушевления глазами ринулся к Мобэй-цзюню, так, что чуть на него не упал.
«Не выйдет, не выйдет…» — чем дольше Шан Цинхуа смотрел на него, тем сильнее подпадал под очарование этого нечеловечески прекрасного лика.
Положа руку на сердце, ему самому не очень-то нравились нефритовые красавчики вроде Бин-гэ. Сян Тянь Да Фэйцзи укомплектовал своего главного героя подобными данными лишь ради того, чтобы взрастить из этих семян [5] соответствующие плоды [6]. А исследования показывают, что нынешние женщины теряют голову из-за мужчин, которым свойственно изящество и даже некая доля женственности.
Разумеется, подобный персонаж не мог не навлечь на себя выплесков ненависти — в случае Ло Бинхэ на три фаната приходилось штук пять хейтеров. Но с Мобэй-цзюнем дело обстояло совсем иначе: второстепенным персонажам обычно симпатизируют больше, чем главным героям, так что недоброжелателей владыки демонов в читательской среде не наблюдалось.
Так что Сян Тянь Да Фэйцзи мог сотворить Мобэй-цзюня именно таким, каким душа пожелает. Пользуясь тайным благоволением автора, демон явил собой его идеал красоты, полностью удовлетворяя его эстетическим вкусам. Вот только не спрашиваете, почему не Ло Бинхэ — да потому что у того была иная сюжетная роль: строить из себя предельно крутого и предаваться безудержному разврату (это надо бы вычеркнуть).
Даже нынешний, ещё не достигший поры расцвета Мобэй-цзюнь уже полностью соответствовал описанию: «Бездонные очи, прямая переносица, лицо исполнено благородства и презрительной надменности» — этот десяток слов полностью передавал эстетический идеал шестнадцатилетнего юноши.
Тот самый неотразимый мужчина его мечты!
Вновь подобранный камень то поднимался, то опускался, символизируя собой внутреннюю борьбу Шан Цинхуа, который впервые со времени переселения в собственный роман столкнулся со столь трудным выбором.