Система [Спаси-Себя-Сам] для Главного Злодея
Шрифт:
С полминуты он строил из себя дурачка, глупо улыбаясь. Затем у него над головой словно зажглась лампочка, и он тут же забормотал, запинаясь:
— Это… Наверно, это случилось потому…
Потому что он, не раздумывая ни мгновения, бросился перед Мобэй-цзюнем на колени?
Потому что он с искренним чувством во всеуслышание заорал: «Ваше Величество!»?
Потому что он в одночасье отринул малейшие зачатки чувства собственного достоинства?
Наградой терпеливо ожидавшему его ответа Шэнь Цинцю стал лишь отчаянный приступ кашля, от которого, казалось,
Тот кашлял, пока слёзы вновь не хлынули из глаз. Он отступил на шаг, и его лицо приняло обиженное выражение.
На любого найдётся управа [9], и смотри-ка, кого я призову, чтобы он разобрался с тобой!
И точно — пять секунд спустя из-за его спины послышался голос Юэ Цинъюаня:
— Шиди Цинцю, всем известно, что демонам чужды законы чести — очевидно, что шиди Шану чудом удалось избежать смерти. Даже если у тебя есть к нему вопросы, тебе не кажется, что сперва надо дать ему прийти в себя?
Вот он и явился — его божественный избавитель? Всеобщий благодетель? Будущий глава школы? На поле боя выходит Юэ Цинъюань!
Шан Цинхуа принялся считать про себя.
— Ладно, ладно, — сдался Шэнь Цинцю, воздев руку. — Раз мои слова не радуют слух, я больше ничего не скажу — как будет угодно шисюну Юэ.
1 удар.
— На этот раз наш шиди с пика Аньдин спустился с горы прежде всего для того, чтобы помочь уладить дела пика Цинцзин, так почему шиди Цинцю столь скуп в выражении сочувствия? Шиди Шан, отчего ты так сильно кашляешь? Мне сходить на пик Цяньцао за шиди Му, чтобы он тебя осмотрел?
2 удар. Шан Цинхуа молча помотал головой, роняя слёзы благодарности — и продолжая считать про себя.
— У каждого из двенадцати пиков есть свои обязанности, — осклабился Шэнь Цинцю, — и каждый преуспевает в чём-то своём. Это — дело пика Аньдин, так почему шисюн Юэ говорит так, будто мы в чём-то попрали права его адептов — можно подумать, только они и работают на всём хребте Цанцюн! К тому же, шисюну не стоит уверять меня в том, что они безропотно тянут свою лямку — можно подумать, я не знаю, как они ежечасно проклинают нас за нашими спинами!
3 удар.
Это ничуть не поколебало неизменного спокойствия Юэ Цинъюаня, который явно собирался что-то возразить, но Шэнь Цинцю опередил его:
— Хватит. Благодарю шисюна Юэ за наставление, Цинцю с радостью внемлет его поучениям в будущем. А сейчас — я пошёл.
4 удар. Готов!
Шан Цинхуа просто знал, что, если эти двое ввяжутся в спор, то непременно разойдутся, тая в душе обиду, к пятому предложению!
После того, как Шэнь Цинцю удалился, сжимая Сюя, Юэ Цинъюань вновь обернулся к Шан Цинхуа:
— Шиди Шан, ты натерпелся такого страху!
— Что вы, вовсе нет, — поспешно забормотал тот.
В сравнении с нещадной эксплуатацией и истощением, которым он подвергся за последние несколько дней, какой-то там испуг воистину ничего не стоил!
Что и говори, старик на границе потерял лошадь — но и это пошло ему на пользу [10]. После этого происшествия — быть может, потому что старый лорд пика Аньдин тем самым хотел поддержать Шан Цинхуа, или ещё по каким причинам — тот был повышен до ранга адепта внутреннего круга [11].
Шан Цинхуа весело напевал всю дорогу до большой общей спальни [12], откуда должен был забрать свои вещи перед тем, как заявить о своём прибытии в высокоранговый «Дом досуга» [13] пика Аньдин.
Да, вам не почудилось: адепты Аньдин, предающиеся рабскому труду дни и ночи напролёт, жили в помещении, гордо именуемом «Домом досуга».
Досуга, мать вашу! Сян Тянь Да Фэйцзи готов был поклясться, что изначально не вкладывал в это название никакого сатирического подтекста, однако теперь всякий раз при виде этих двух слов он чувствовал исходящую от них злую волю.
Отыскав свою собственную комнатушку, Шан Цинхуа, измотанный и морально, и физически, всё же нашёл в себе силы постелить постель, после чего повернулся, чтобы налить себе чашку воды. И, развернувшись обратно, обнаружил, что на его постели уже кто-то возлежит.
Как в самом пошлом клише, только что полученная от распорядителя чашка выпала из его рук, а колени ослабли настолько, что он едва не хлопнулся на пол.
— …Ваше Величество.
Мобэй-цзюнь повернул голову, воззрившись на него. Выражение его лица было не распознать, но от голоса прямо-таки веяло холодом:
— «Следовать за мной до скончания дней», так, что ли?
Шан Цинхуа готов был разрыдаться от ужаса.
Он последовал за ним даже на хребет Цанцюн! Шан Цинхуа никогда не думал… хотя, строго говоря, не то чтобы совсем не думал — «Таинственный Призрак: появляться как дух и исчезать подобно тени» — такой навык он сам придумал для Мобэй-цзюня, чтобы тот мог беспрепятственно помогать Бин-гэ чинить убийства и поджоги, незаметно передвигаясь под покровом темноты везде и всюду!
— Ваше Величество, позвольте мне объяснить, — затараторил он. — В тот день, стоило мне выйти — я всего-то хотел съесть пару ложек каши и назад — кто ж знал, что судьба так подшутит надо мной, что я наткнулся прямиком на собственного шисюна. Я боялся, что, если он будет задавать слишком много вопросов, я ненароком сболтну не то, и он отправит людей на поиски Вашего Величества, причинив вам неприятности — в любом случае, добром бы это не кончилось. К тому же, ваши раны более не причиняли вам серьёзного беспокойства, и, обдумав ситуацию с разных точек зрения, я решился претерпеть унижение ради великой миссии, последовав за ними, ведь в этом мне виделась возможность для…
Рука, которой Мобэй-цзюнь подпирал висок, уже устала, и он переместился на другую.
— Короче, они велели тебе вернуться — и ты просто пошёл за ними.
— А что мне оставалось? — горестно воззвал к нему Шан Цинхуа. — Воспротивиться ему? Биться с ними? Я бы не стал так поступать — не говоря уже о том, что у меня против них не было ни малейшего шанса, тем самым я, что куда важнее, лишился бы возможности стать шпионом Вашего Величества — так как я мог разоблачить себя перед адептами хребта Цанцюн, даже не принявшись за дело?