Система [Спаси-Себя-Сам] для Главного Злодея
Шрифт:
Некоторое время спустя изголовье скрипнуло — Мобэй-цзюнь уселся в кровати.
Сердце Шан Цинхуа тревожно забилось: помедли он ещё пару мгновений, и кровопролития было бы не избежать.
***
На следующий день Мобэй-цзюнь милостиво разрешил Шан Цинхуа покинуть пределы гостиницы, так что он наконец-то мог вздохнуть полной грудью [3], отправившись по делам.
На самом деле это выглядело так: обняв бёдра демона, адепт неустанно канючил:
— Ваше Величество, увы, у меня кончилась еда! Я ещё не дошёл до того уровня совершенствования, когда при желании
В угловой лавочке он купил миску каши [4], прозрачной, словно вода, и, опустив голову, увидел в ней отражение своего лица — измождённого, будто побитый дождём цветок [5], иначе и не скажешь.
И надо же было, чтобы в этот горестный день он услышал, как кто-то окликает его из-за спины: «Шиди!» Развернувшись, он увидел пяток обладающих божественной аурой юношей в развевающихся на ветру одеяниях с длинными рукавами, с мечами за спинами — они двигались по направлению к нему.
Надо ж было тут очутиться его сотоварищам с хребта Цанцюн!
И то верно — семь дней минули, так что школа наверняка организовала поиски!
На глаза Шан Цинхуа навернулись непритворные слёзы, и он протянул руку тому, что шёл впереди:
— Шисюн Вэй!
Сдержанная улыбка озарила лицо юноши с двумя мечами на поясе — длинным и коротким, рукава которого колыхал лёгкий ветерок — это был Вэй Цинвэй [6], старший адепт пика Ваньцзянь собственной персоной. При виде спешащего к нему навстречу с протянутой рукой Шан Цинхуа он переменился в лице от изумления:
— Шиди, ты… — встревоженно бросил он, назвав Шан Цинхуа чужим именем. — Что с тобой случилось? Что с тобой произошло за эти несколько дней — да ты на человека не похож!
Сглотнув подступившие слёзы умиления, Шан Цинхуа смущённо ответил:
— Возможно, шисюн не может узнать меня, потому что перепутал меня с другим моим шисюном.
Он всего-то немного осунулся от недоедания — но чтобы прямо «на человека не похож»? «К сведению шисюна Вэя с Ваньцзянь, я протирал каждый из мечей на поле испытаний его пика не менее трёх раз! — обиженно думал Шан Цинхуа. — И всякий раз при этом ты велел мне подмести твою комнату, сварить тебе рис, покормить твоего панголина [7] — а ты даже лица моего запомнить не удосужился!»
— Ты что, не понял, что я пошутил? — отозвался Вэй Цинвэй. — Что, не смешно получилось? Ах, да, шиди Шан, почему ты здесь один — куда подевались остальные? И почему вы так задержались? Что-то случилось?
— О, как я посмотрю, шисюн Вэй по-прежнему питает пристрастие к такого рода шуткам, — отозвался Шан Цинхуа. — А остальные… остальные…
Эта встреча произошла так внезапно, что он не успел продумать складную историю [8] о том, что же всё-таки с ним случилось — так что вместо объяснений придал лицу ещё бoльшую бледность, дважды покачнулся — и наконец картинно рухнул на землю, лишившись чувств.
Учитывая, насколько истощённым он выглядел, его сотоварищи просто обязаны были на это купиться.
Упорно прикидываясь лежащим без сознания, он ощутил, как Вэй Цинвэй, опустившись на корточки рядом с ним, потыкал его в щёку. Остальные принялись совещаться:
— Шисюн, похоже, он в обмороке, что же нам делать?
— Ну а что нам остаётся? — парировал Вэй Цинвэй. — Давайте-ка заберём его с собой — там и решим.
***
На пике Цюндин.
Тела разместили в ряд перед Главным залом. Тут лежали все адепты пика Аньдин, отправившиеся за товарами в тот злосчастный день — кроме Шан Цинхуа.
А сам он стоял перед ними на коленях, роняя слёзы.
Безусловно, тут уж ничего не поделаешь — в этом мире заклинателей выжить не так-то просто, и тот, кто от природы не наделён добрым сердцем, не может обойтись без хорошо развитых слёзных желёз — в противном случае он не смог бы столь правдоподобно изобразить перед лордами пиков зрелище «настолько помешавшегося от горя, что не в силах подобрать слов».
Когда расспросы завершились, посуровевшие лорды пиков удалились во внутренние покои Главного зала, чтобы посовещаться. Внезапно тишину нарушил звон нефритовых подвесок на эфесе меча, и к Шан Цинхуа неторопливо приблизился адепт в одеяниях пика Цинцзин.
Светлая кожа, тонкие брови, бледные губы — и что-то неуловимо жестокое в правильных чертах лица. Чёрные волосы стянуты в пучок на затылке лентой цвета цин, в руках — длинный меч. По всей видимости, это то самое ходячее бедствие, дьявол во плоти, экзотический цветок пика Цинзцин, один из лидеров своего поколения и по совместительству главный злодей «Пути гордого бессмертного демона» Шэнь Цинцю.
Окинув тела беглым взглядом, он безразлично бросил:
— Так этот демон велел тебе передать что-нибудь на словах или, может, какую-нибудь вещь?
Шан Цинхуа был потрясён до глубины души, что старший адепт соизволил обратиться к нему лично.
— Нет? — выдавил он.
Что и говорить, обычно Шэнь Цинцю вообще в упор не видел всех, кто ниже него самого по положению. Всякий раз, когда он заговаривал с Шан Цинхуа, его голос прямо-таки сочился презрением, хотя, по правде, адепт пика Аньдин так привык к этому, что перестал обращать внимание…
— А вот это воистину странно, — уголки рта Шэнь Цинцю приподнялись в фальшивой улыбке. — То ли семь, то ли восемь человек убиты — и, раз он ничего не хотел с тобой передать, с чего бы ему оставлять тебя в живых?
Шан Цинхуа похлопал глазами, чувствуя, как из них вновь льются слёзы.
— Это… это…
На сей раз Шэнь Цинцю расплылся в совершенно искренней улыбке:
— Шан… шиди. Так как же ты на самом деле сумел спастись, чтобы вернуться на хребет Цанцюн?
Шан Цинхуа понимал, что не может позволить себе необдуманного ответа на этот вопрос.
Этот парень, Шэнь Цинцю этого мира, действовал согласно тому, что изначально вложил в него автор. Он не походил на рандомное пушечное мясо с IQ около 40, так что одурачить его было не так-то просто. Если сейчас Шан Цинхуа проколется, то можно ставить жирный крест на ещё не начавшейся карьере шпиона.