Система [Спаси-Себя-Сам] для Главного Злодея
Шрифт:
Однако решимость Линьгуан-цзюня и тут не пошатнулась: удержавшись от крика боли, хоть оба его колена были раскрошены в порошок, он вместо этого разразился проклятиями:
— А ты и правда сын своего снулого папаши! Как ты ни пытался стать другим, а всё одно — такой же! Такой же ублюдок [3], как и он, такой же вор [4]! Почему бы тебе не сдохнуть так же рано, как и он, чтоб тебя!
— Если не прекратишь, составишь ему компанию, — бросил Мобэй-цзюнь.
Шан Цинхуа был поражён в самое сердце [5]: он знал, что между Линьгуан-цзюнем и его старшим братом
После этого Мобэй-цзюнь одной рукой приподнял безостановочно бранящегося дядю и швырнул его в ущелье. Любой человек при этом разбился бы насмерть, но для демона подобное падение не было смертельным. И всё же Шан Цинхуа не почёл за нужное напоминать Мобэй-цзюню, что дурную траву надобно рвать с корнем — в конце концов, Линьгуан-цзюнь был его дядей, да и миролюбивый отец наверняка внушал ему, что к родственникам следует быть снисходительнее, что бы они ни натворили. Что до Шан Цинхуа, то он отнюдь не стремился напоминать Мобэй-цзюню о чём-либо — на самом деле он бы не возражал, если бы тот и вовсе забыл о его собственном существовании…
Подняв глаза от ущелья, где скрылся его дядя, демон бросил:
— Стой!
Шан Цинхуа, подволакивая пробитую голень, и впрямь собрался было улизнуть, однако от неожиданного окрика испуганно застыл.
Будучи пойманным на месте преступления [6], он не надеялся оправдаться, и впрямь снедаемый муками совести. Слыша, как поскрипывает лёд под тяжёлыми шагами Мобэй-цзюня, он обречённо закрыл лицо руками.
— Что ты делаешь?! — рявкнул Мобэй-цзюнь. Похоже, он был не на шутку разгневан: от обычного презрительного равнодушия не осталось и следа.
— Разве вы сами не велели мне больше не показываться вам на глаза? — виновато отозвался Шан Цинхуа. — Не в силах исчезнуть с ваших глаз полностью, я скрыл от вас хотя бы лицо.
Мобэй-цзюнь замахнулся — и заклинатель привычно обхватил голову руками.
После мучительно долгой паузы владыка демонов взял его за запястья, отводя руки от лица Шан Цинхуа, и вытянул их по швам, с трудом сохраняя терпение:
— Ещё раз так сделаешь — лишишься обеих рук!
Видя, что он едва не скрежещет зубами от гнева, Шан Цинхуа еле удержался от того, чтобы вновь закрыться, но ради своих верных рук, которыми сутками напролёт стучал по клавиатуре, не зная роздыха [7], он сумел подавить этот порыв.
Глядя на то, как он трясётся от ужаса, Мобэй-цзюнь раздражённо бросил:
— Неужто я и впрямь настолько страшен?
— Нет, что вы! — принялся заверять его Шан Цинхуа. — Просто под взглядом Вашего Величества мне всегда кажется, что вы собираетесь мне наподдать. Когда вы прежде, случалось, поколачивали меня, это меня не тяготило, но теперь, после того, как вы взошли на престол, всё изменилось. Нынче единое мановение вашей руки способно поднять бьющие о скалы волны и пробивать облака их осколками, так что, боюсь, я больше не вынесу ваших ударов…
— Замолчи и ступай за мной! — велел ему Мобэй-цзюнь.
Махнув рукой даже на инстинкт самосохранения, Шан Цинхуа вцепился в скалу подобно геккону [8]:
— Не пойду! Вернее, пойду, но не туда — я хочу вернуться домой!
— А если я позволю тебе ударить меня в ответ, — предложил Мобэй-цзюнь, — то ты не уйдёшь?
— Вместо того, чтобы, оставшись, подвергаться побоям трижды в день, я... Что? — наконец осознал смысл услышанного Шан Цинхуа.
Ударить?
Ударить в ответ?
Мобэй-цзюнь правда хочет, чтобы он ударил его в ответ?
Чтобы удержать его, Мобэй-цзюнь готов позволить ему ударить его в ответ?
Не в силах переварить всё это, мозг трясущегося от страха Шан Цинхуа принялся выстраивать бесконечные циклы подобных лесенок.
Мобэй-цзюнь недвижно стоял, вздёрнув подбородок, словно тем самым желал сказать: «Можешь ударить меня хоть сейчас, я не отвечу», однако краем глаза продолжал украдкой поглядывать на Шан Цинхуа.
Видя, что заклинатель не собирается применять силу, Мобэй-цзюнь, вроде как, обрадовался, хоть это и проявилось разве что в слегка вздёрнутых бровях.
— Что, не будешь? — наконец бросил он. — Время вышло — теперь тебе уже не дозволено бить. Идём.
«Погоди минутку, разве я говорил, что не буду? — возмутился про себя Шан Цинхуа. — Откуда мне было знать, что есть ограничение по времени?»
Бровь Мобэй-цзюня вновь дёрнулась в гримасе скрытого довольства, и он схватил Шан Цинхуа за руку, сорвавшись на бег.
— Ой, мамочки, больно! — незамедлительно заголосил тот. — Посмотрите на меня, Ваше Величество! Посмотрите!
Обернувшись, Мобэй-цзюнь узрел его окровавленную ногу.
Поразмыслив над этим, он попытался было поднять Шан Цинхуа на спину.
Перепугавшись до полусмерти, заклинатель взмолился:
— Пощадите меня, Ваше Величество! Пощадите! Если вы понесёте меня так, то я точно потеряю ногу!
— Что же мне делать? — растерялся Мобэй-цзюнь.
— Почему бы вам… — предложил Шан Цинхуа, смаргивая слёзы, — сперва не подыскать лекаря?
На это демон лишь недовольно прищёлкнул языком и, развернувшись, удалился.
Налетел порыв холодного ветра, заставив содрогнуться оставшегося в полном одиночестве Шан Цинхуа, который в изумлении застыл на месте подобно статуе [9].
Неужто господин… счёл его чересчур докучливым?
Однако спустя некоторое время Мобэй-цзюнь вернулся, неведомо как раздобыв ручную тележку, и «статуя» тотчас пришла в чувство.
Вид того, как второй по значению владыка Царства демонов, прекрасный в своей возвышенной непроницаемости, властитель рода Мобэй-цзюнь, не считаясь со своим положением, толкает побитую жизнью тележку, показался ему весьма забавным.
Потрясённый вздох Шан Цинхуа напрочь разрушил всю атмосферу.
Глядя на то, как на лбу Мобэй-цзюня пульсируют вены, заклинатель старательно нахмурился, принявшись причитать: