Сиверсия
Шрифт:
Игорь Лисицын и Сева Гордеев бежали к ним через парк, на ходу крича остальным спасателям: «Вернулись! Они вернулись! Мужики, они живы!».
Толпа человек в двадцать окружила Орлова, Скворцова и Лаврикова, подняла на руки. Голова кружилась от этого безобразия, от этой искренней, бесшабашной радости, от дружеского тепла и участия, от продолжения жизни без опасности, без оглядки!
– Стойте, мужики! – вдруг крикнул Женя Лавриков. – Пустите, говорю!
Он с трудом вырвался из дружеских объятий, продрался
У спасательского «Соболя» стоял Хабаров. Он был в своем грязном спасательском комбинезоне, в камуфляжной куртке с чужого плеча. Он сосредоточенно смотрел на восторженную встречу ребят, но был точно не здесь, точно оставил себя где-то за отступавшей молодой новогодней метелью. Снежинки путались и роились в его растрепанных ветром черных со свежей проседью волосах.
– Саня… – едва слышно произнес Лавриков.
Осторожно он протянул вперед руку и коснулся виска Хабарова, провел по волосам, которые то там, то здесь были прошиты белыми, как снег, прядями, виски же были абсолютно седыми.
– Позвонок».. – прошептал Лавриков.
Они обнялись и долго стояли так, не шевелясь.
– Живой… Саня, живой! Ты живой, чертяка! – растроганно повторял Лавриков.
Лавриков отстранился, тряхнул Хабарова за плечи и вновь уткнулся носом в его плечо и всхлипнул.
Их окружили ребята-спасатели, жали руки, хлопали по плечам, поздравляли со вторым рождением.
В машине Игорь Лисицын жестом фокусника извлек из-за пазухи бутылку коньяка.
– О! Малыш! Ты прямо ясновидящий! – зашумели позвонки.
– Спокойно. Не надо оваций. Держите стаканы.
Он протянул ребятам стопку белых пластиковых стаканчиков.
– Давайте за вас, мужики. Саня, Женька, Олег, Володя, Сева… С днем рождения!
Хабаров, не чокаясь, выпил коньяк, откинулся на сиденье и закрыл глаза. Он был уверен, что, если закрыть глаза, мысли и настроение по лицу не читаются.
– Сань, а девчонка жива?
Хабаров не ответил.
Разогретый коньяком, Орлов принялся бесцеремонно тормошить его за плечо.
– Володя, сядь! – резко сказал Лавриков. – Пей коньяк. Зачем ты с вопросами лезешь?
– Да жива, жива… – откликнулся Хабаров, не открывая глаз. – Врачи ее для порядка в больницу забрали.
– Ничего девчонка? – спросил Сева Гордеев.
– Ты на дорогу, бабник, смотри!
– Классная! – разоткровенничался Володя Орлов. – Все мужики дрожали, а эта боевая, хоть и лобешник разодран был. Помнишь, как она на охранника с автоматом смотрела, когда Саня ей лоб шил?
– Малыш, налей ему полный. Пусть заткнется! – склонившись к Лисицыну, попросил Лавриков.
Но коньяк не помог. Вцепившись в рукав куртки Хабарова, Орлов стал допытываться:
– Чё это на тебе, командир? Куртка странная. Твоя где?
Скворцов попытался оттеснить Орлова ближе к окну.
– Володя, сядь, родной. Отстань от командира.
– А пожрать чего-нибудь есть? У меня этот коньяк бродит по организму, как неприкаянный, – икнув, спросил Орлов.
Он на минуту затих, ожидая, что Малыш столь же волшебным способом извлечет из-за пазухи кусок колбасы или, на худой конец, прихваченную в придорожной тошниловке копченую курицу.
– Пи. дец! Я вспомнил! – вдруг торжественно объявил он. – Командир, я вспомнил, где видел твой прикид! – он вновь вцепился в рукав хабаровской куртки. – Это чмыря лысого куртка. Ну, их главного… Рождает же земля таких уродов! – Орлов сжал кулаки. – Задушил бы суку, если бы встретил!
Орлов рванулся к Хабарову, схватил за плечи.
– Сними это говно, командир! Сними!
Он принялся стаскивать куртку с Хабарова.
– Володя, сядь! Сядь на место! – Лавриков и Скворцов безуспешно пытались усмирить Орлова.
– Сева, останови! – Хабаров сбил руки Орлова, резко поднялся, пошел к двери. – Останови, я сказал! Всем до свидания. С Новым годом!
Он захлопнул дверцу, остановил шедшее следом такси и спустя несколько секунд скрылся из виду.
– Здравствуйте, вы помните меня?
Егор Серебряков протянул Алине букет роз.
– Нет, простите…
Алина прикрылась одеялом.
– Я тот самый гаишник, что вытащил вас из вашей разбитой «Мазды».
Алина кивнула, перед глазами пронеслось видение ночных событий.
– Да. Я вспомнила вас. Это мне вам надо цветы дарить. Если бы не вы…
– Это же наша работа. Вас ваша коса спасла. Если бы не она…
Он присел на краешек кровати в ногах.
– Жарко здесь у вас.
– А мне холодно. Мне теперь все время холодно…
– Как вас здесь лечат? – не очень-то понимая, о чем нужно говорить, спросил Егор.
– Спасибо. Благодаря брату у меня теперь одноместная палата. Как ваше имя?
– Егор. Егор Серебряков. Я с врачом говорил. Он сказал, что переломов у вас нет. Легкое сотрясение мозга. В рубашке родились! Вот…
Он неловко замолчал.
– Егор, пожалуйста, извините меня, мне укол сделали, я должна поспать. Я очень хочу спать.
Серебряков поспешно поднялся.
– Конечно-конечно. Отдыхайте. Я, если позволите, зайду завтра.
– Завтра… Да. Заходите. Еще раз спасибо вам!
Она легла на бок, до подбородка укрылась одеялом, закрыла глаза. От холода и нахлынувших испытаний сжалась в комочек. Ей хотелось плакать, но глаза словно высохли. Все внутри заполнила ноющая пустота. Тогда она стала ждать. Ждать хорошего или плохого – и с этим уснула.
Алина очнулась оттого, что Хабаров гладил ее по волосам. Она приподнялась и порывисто обняла его.