Сиверсия
Шрифт:
– Ребятам не говори.
– Алине скажи.
– Как? Я не смогу…
– Она же любит тебя. Она должна знать!
– Не смогу я, понимаешь Женька, подохнуть на ее руках. Нету у меня таких сил!
– Н-да-а, ситуёвина…
– Сомов меня в отпуск отпустил на сорок пять дней. А мне столько, наверное, и осталось…
Бутылка шампанского почти опустела.
– Валька, да что ты делаешь-то? Погоди. Не в машине же!
– А мне плевать! Мне так хорошо с тобой!
Разогретая
– Ты так классно целуешься, Санечка. Ну, поцелуй, поцелуй меня еще!
Хабаров целовал диспетчершу и чувствовал, какими нескромными стали ее объятия и руки.
– Все. Пойдем. Вылезай.
– Куда?
– Ко мне.
– К тебе? – она повисла у него на шее, засмеялась. – А я хочу к тебе! Да!
Выходя из лифта, он воровато оглянулся, не видит ли кто из соседей его с дамой. Но на площадке было пусто.
– Я в душ! – сказала девушка, сбросив шубку прямо на пол в прихожей.
– Не-не-не, – остановил ее Хабаров. – Это ты фильмов насмотрелась. В спальню, только в спальню, – он опять посмотрел на часы. – И как можно скорее!
Алина с трудом втащила в прихожую два тяжелых пакета с продуктами, захлопнула дверь и без сил прислонилась спиной к ее мягкой обивке. Она аккуратно сняла намокшую от снега шапку, встряхнула ее и стала расстегивать крючки шубы. Вдруг из спальни донесся женский смех. Заранее зная, что увидит, Алина пошла в спальню.
Смятая постель, обнаженные тела, объятия, поцелуи – все смешалось. Картинка дрогнула, поплыла. Чтобы не упасть, Алина оперлась рукой о косяк двери.
– Вот так сюрприз!
– Ой! Кто это? – Валя смущенно натянула на себя простыню.
Алина сбросила с плеч шубу, стянула шарф.
– Мне нравится эта малютка. Детка, как тебя зовут?
Алина сняла пиджак, расстегнула пуговицы блузки.
– Кто это? Что ей здесь надо, Саня?
– «Саня»? Для тебя он Александр Иванович, милая. Он не сказал тебе? – Алина сделала удивленное лицо и села на кровать. – Нас будет трое!
Она, как кошка, стала красться по кровати к Валентине.
– Алина, прекрати! – не выдержал Хабаров.
– Иди сюда, малышка. Раздень меня!
– Нет! Я не хочу!
Валя спрыгнула с кровати и, подхватив одежду, побежала в прихожую.
– Облом! – констатировала Алина.
Она обернулась к Хабарову.
– Девочку проводи. Заблудится девочка.
Хлопнувшая дверь заставила обоих вздрогнуть.
Алина закрыла глаза, запрокинула голову.
– Господи, как же я устала от этого бесконечного дня…
Хабаров сидел в большом кожаном кресле в гостиной и с отсутствующим видом переключал телевизор с канала на канал.
– Саша… – Алина тронула его за плечо.
Он никак не отреагировал на это прикосновение.
– Давай поговорим.
Он увеличил громкость до максимума. Она взяла телевизионный пульт из его рук. Экран погас. Комнату накрыла тишина.
– Ты стараешься обидеть меня. Это я поняла. Но я… Я не поняла… зачем? – В ее голосе звучали слезы, и последняя фраза далась ей с трудом.
Хабаров встал, подошел к окну, распахнул форточку, достал сигарету, щелкнул зажигалкой.
– Скажи, это обязательно: выяснять отношения? Невозможно без этого? – резко сказал он.
– Я только пытаюсь тебя понять.
– Ты пытаешься меня достать! Утром своим сопливым слизняком-гаишником, вечером своим пониманием!
– Вообще-то это ты притащил девицу в нашу постель.
Он резко обернулся.
– Чего ты от меня хочешь?! Я такой, какой есть!
– Спокойно, Саша. Я сейчас уйду. У меня же есть целый загородный дом! – она прикрыла рот рукой, стараясь не расплакаться. – Но я прошу тебя…
Алина положила руки ему на плечи, коснулась мокрой щекой его спины. Тонкая ткань пуловера тут же промокла, и Алина почувствовала, как его спина напряглась и сам он замер от этого прикосновения.
– Я прошу тебя, объясни мне. Наша первая ночь здесь, наши скитания по тайге, наша встреча в лесу у Перетрясова, твой визит в больницу… Ты помнишь, что ты мне говорил? Ты помнишь, как ты мне этого говорил? Как мне с этим жить?
Он не обернулся, не проронил ни слова.
Когда она ушла, Хабаров позвонил Тасманову.
– Леш, она ушла. Совсем. Я тебя очень прошу, поезжай к ней. Она в ужасном состоянии. Поезжай немедленно! Ты понял меня?! Леша, прямо сейчас!
По скупо освещенным бетонным плитам он шел к самому краю строящегося моста через Клязьму. Среднего пролета еще не было. На его месте чернела пропасть шириной метров в шестьдесят. У самого ее края Хабаров остановился. Где-то далеко внизу была река с торчащими из нее быками под средний пролет. Середина реки не замерзла и извивалась черной блестящей змеей.
«Метров восемьдесят, не меньше, – подумал Хабаров. – Секунды три свободного падения…»
Он сжал пальцами веки, противясь быстрой на слезы, расслабляющей жалости к себе. Он-то думал, что теперь, защищенный выстраданным счастьем, стал неуязвим для козней судьбы! Он ошибся. Разжав пальцы, он провел рукой по лицу, будто стирая нахлынувшие чувства.
«Бедная моя девочка…Что сейчас с тобою творится? Прости меня. Я принес тебе столько страданий…»
Он представил себе ее нежные, печальные глаза, ее ласковые теплые ладони на своем лице, ее безвольные губы под его поцелуями… Всего этого уже нет. Было. Когда-то. А теперь – нет. Когда-то давно он мог жить. Теперь жизни не осталось совсем. Вместо нее сожаление и боль…